В Московском центре искусств открылась выставка "Формулы Павла Филонова". Она включает 27 картин знаменитого мастера аналитического искусства из Государственного Русского музея в Петербурге. После ретроспективы 1988 года это первая в Москве большая выставка одного из столпов русского авангарда.
Павел Филонов родился в 1882 году в Москве. Был вольнослушателем Академии художеств. В 1912 году ездил во Францию и Италию. Был близок группе "Гилея" (Хлебников, Маяковский, братья Бурлюки). В 1925-м основал Коллектив мастеров аналитического искусства. В 1929 году власти запретили первую и единственную персональную выставку Филонова. Травля в прессе лишила его работы. Последние годы художник бедствовал, но не продал ни одной своей работы, мечтая о создании музея аналитического искусства. Умер в 1941-м от голода в блокадном Ленинграде. В 1977 году его сестра передала его работы в Русский музей, который таким образом стал обладателем самой большой коллекции Филонова.
У входа в зал на улице выставлен спонсорский "Мерседес", стекла которого покрыты фрагментами филоновской живописи. Не говоря уже о том, что заклеивать стекла опасно, этот самопальный дизайн выглядит нелепо и потому, что совершенно не согласуется с пророчески-фанатичным характером филоновского творчества, весьма далекого от украшательства автомобилей. Художник не признавал "асфальтовой" цивилизации и предпочитал "организмы", пользуясь его собственными словами, "механизмам". Хорошо еще, что второй спонсор выставки, British American Tobacco, не попросил организаторов поместить куда-нибудь в витрину кисет с махоркой, которой аскетичный Филонов заглушал муки голода.
Впрочем, придираться к спонсорам неэтично. Впечатление от "Мерседеса" сглаживает другая, гораздо более остроумная инсталляция, которая обыгрывает образ художника как аналитика-ученого, раскладывающего мир на молекулы и атомы. Это стол с несколькими микроскопами, под которые положены всякие листочки и травинки. То, что видно в окулярах, и в самом деле очень похоже на филоновскую живопись — не зря Алексей Крученых называл художника очевидцем незримого. Его картины — впечатляющая иллюстрация идеи о единой материи, из которой соткан мир. Как будто Филонов, снимая скальпелем кожу со своих персонажей, обнаруживает связывающие их с окружающим миром потоки энергии.
В "органическую" форму вечно делящихся клеток художник облекал и вполне абстрактные понятия вроде "мирового расцвета" или "формулы империализма". И хотя его попытки вывести на холсте некую окончательную формулу мирозданья сегодня воспринимаются несколько курьезными, это не мешает восхищаться сложносочиненными гармониями его картин. В отличие от своих коллег Кандинского и Малевича, дошедших до полного отрицания предметного мира, Филонов при всей своей аналитичности всегда сохраняет с ним связь — чего стоят одни его звери с философским выражением на грустных мордах или головы-лики, отдаленно напоминающие иконы. У Филонова, как и положено авангардистскому гуру, был круг учеников-адептов. Но его влияние распространилось не только на непосредственных учеников. Его "формулы" прочитываются и у Михаила Шварцмана, и у Эрнста Неизвестного. Впрочем, как считают организаторы выставки, Филонов все еще недостаточно раскручен и его настоящая, мировая слава еще впереди.
МИЛЕНА Ъ-ОРЛОВА
Неглинная, 14; до 10 июля.