Вчера российские пограничники отмечали свой день. Праздновали, как обычно: пили водку с утра, пели песни в метро и дрались с милицией.
Праздник начинался на Крымском мосту. Парни в тельняшках и зеленых фуражках с бутылками водки и пива, завидев себе подобных, громко кричали приветствия, обнимали всех девушек и просто людей. У парка Горького стояли в ряд с десяток военных "Уралов" c хмурыми солдатами внутренних войск в кузовах. Пограничники останавливались напротив, пили из бутылок, смеялись и пели, точнее, орали. В основном почему-то про "Трех танкистов". Вэвэшники грозили кулаками. Пограничникам нравилось их дразнить.
В парк пускали не всех — тех, кто едва стоял на ногах, сразу же разворачивали. Не пустили и группу парней с бутылками "Черноголовки" на виду. Парни пошумели, потом пошли в ближайший ларек, купили "Спрайт", перелили в двухлитровые пластиковые бутылки водку и, гордые своим изобретением, прошли мимо милиционеров.
— Сотый Никелевский есть? — кричал кто-то в группе "зеленых".
— Арктический есть!
— А Благовещенск?
— Есть Благовещенск, есть!
— Кто кричал про "сотый"? Кто кричал, твою мать, про "сотый"? — притворно бушевал молоденький, но уже бывший пограничник с уже фиолетовым ухом.— Я ж с Никелевского, братан, слушай, ты че, не помнишь меня, я ж, мать, с Никелевского!
— Нет, ты постой, вот давай не будем орать,— пытался успокоить "никелевского" другой "никелевский".— Ты вот скажи, ты в каком служил?
— Братан! — орал тот, с разбитым ухом, и лез обниматься.— Тебя забыть я не могу-у, тебя я в сердце сберегу-у!
У эстрады на лавках "зеленые" сидели парами и группами. Все упоенно пили водку. Самые отчаянные лезли на эстраду. Единственный дед-пограничник медленно вальсировал сам с собой и надрывно пел: "Она так сына ждет вот-вот домой". На газонах стояли и сидели сплотившиеся команды. Некоторые озабоченно искали туалет, но не находили, потому что туалет в парке открыт был только один. Не нашедшие и не достоявшиеся в очереди шли в кусты, где и засыпали.
У "Чудо-града", вокруг бассейна, по периметру выстроились милиционеры. Лица у них были тоскливые. Мы спросили у милиционеров, кого они охраняют. Милиционеры сказали, что охраняют бассейн.
— А вот как вы думаете, граница наша надежно защищена? — спрашивал у "зеленых" тележурналист.
— Ну, раз мы тут пьем, значит, надежно,— резонно отвечал пограничник.
— Если пограничник уснет, то другие не проснутся,— объяснил нам дембель Дима Семенов, отслуживший в Таджикистане.— Я вот за два года 280 суток не спал!
— Ага, а раньше за то, что заснул, расстреливали,— задумчиво сказал сослуживец Димы Олег Смирнов.
Ребята долго говорили о том, что лучше погранцов никого нет, потому что у погранцов дедовщины нет (см. также материал на стр. 12) и дружба крепкая, "и вообще, погранцы — это супер". А потом кто-то пожаловался, что в армии денег мало платят. "Начальство — полное дерьмо, продают бэтээры на цветмет, на героине бабки делают".
— Если заграница нападет, мы не защитим,— вдруг признался задумчивый Олег.
А потом пограничники пошли на Красную площадь. Их собралось там человек двести. "Никакого парада! — сказал милицейский начальник и очень тем обидел пограничников.— Уходите по Никольской!" Пограничники пошли по Никольской. А потом обиделись еще сильнее и вернулись. Но на площадь их уже не пустил ОМОН. "Наших бьют!" — закричал кто-то, увидев, как омоновцы забирают пьяного пограничника. "Менты, су-уки!" — закричали "зеленые" и ринулись спасать попавшего в беду. Тем, кто ринулся первым, досталось дубинками. "Зеленые" отступили.
— Ну, глотни еще,— уговаривали двое "зеленых" третьего, совсем расстроившегося, сидевшего на тротуаре.
— Не,— серьезно отвечал сидевший.— Упаду.
ОЛЬГА Ъ-АЛЛЕНОВА, СЕРГЕЙ Ъ-ТОПОЛЬ