В театре "Новая опера" в рамках музыкальной программы всемирной Театральной олимпиады выступил знаменитый французский ансамбль ударников "Перкусьон де Страсбург". Концерт, устроенный при поддержке Французского культурного центра, стал сенсацией, которая побила установленные "олимпийские" рекорды.
Возраст ансамбля — 39 лет. Состав — пять мужчин и одна женщина. Арсенал — ударные инструменты в огромном количестве. Репертуар — европейский авангард. Стиль — соединение современных ритмов со световой и пространственной режиссурой. В Москве выступал вторично (после гастролей 1971 года).
Созданный в свое время по наводке Пьера Булеза (Pierre Boulez), "Перкусьон де Страсбург" (Les percussions de Strasbourg) стал одним из центров производства современной музыки. Он был рентабельным, как элитные линии одежды; экспериментировал, как "Ле Корбюзье", в каждом штучном проекте. При этом ориентировался на ловкость рук, а не на технический прогресс.
Для ансамбля писали Штокхаузен (Karlheinz Stockhausen) и Булез, Ксенакис (Yannis Xenakis) и Шеффер (Pierre Cheffer). Со временем жизнь развела почти всех гениев сборки нового музыкального мира по разные стороны баррикад. Композиторы умирали или бронзовели, переквалифицировались или зависали в эксперименте. А ансамбль остался, превратившись в уникальный музей предъкомпьютерной эры — в заказчика и исполнителя чистого европейского авангарда 1960-х--1970-х. И даже современных подделок под него.
В Москве звучали три сочинения. В пьесе "Aera" Бернарда-Франсуа Маша (Bernarde-Francois Mache) — копии так называемой музыки ЛСД, слушатель должен расслабиться и получить удовольствие. Единственное предписание автора: это вам не Тибет, не Бали, не гипноз, не психоанализ — это контролируемой продукт здравого европейца. В продуктивности чего зал уверился, счастливо заснув на полчаса. Пробудился на "Круглом числе" (Die Runde Zahl) молодого аргентинца Даниеля Аугусто д`Адамо (Daniele Augusto д`Adamo). Встав линией, музыканты сыграли вибрафонную композицию со сложным узором параллельных и расходящихся движений шести тел, 12 рук и порядка 30 (примерно по пять на каждого человека) орудий ударного труда. Собственно, это был разогрев перед культовыми "Плеядами" Яниса Ксенакиса.
Опус, отсылающий к мифологической шестерке сестер-Плеяд, был написан профессиональным математиком, архитектором и греко-французским композитором специально для этого ансамбля. Он-то и дал почувствовать силу радикального открытия Ксенакиса — математически разработанной теории звуковой вероятности.
Часовое действо оказалось настоящим спектаклем для ударных инструментов, звуков и людей. Цифра и счет предстали основой немыслимого числа звуковых формул. Из комбинации деревянных, мембранных и металлических звуков на глазах вырастала конструкция, обладавшая пластикой живого организма. Над реальными звуками материализовались обертоновые. Брутальные ритмы обрастали полумистическими.
Поведение музыкантов было похоже на дислокации асов строевой подготовки. Они выстраивались вдоль инструментов строгой прямой линией, разбивались на двойки и тройки, становились квадратом и по диагонали. При бесшумных кошачьих повадках — ни одной промазки в синхронах. Ксилофонные молоточки, барабанные палочки, литавровые колотушки, китайские култышки. Работая на этих "тренажерах", французы просто обескуражили запасом мускульной энергии. Случись увидеть такое джазовому виртуозу-ударнику — затяжная депрессия гарантирована. А страсбуржцы напоследок еще и спели, окончательно растопив сердца московских театралов.
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ