На сцене Театра имени Вахтангова был представлен главный экспериментальный проект Всемирной театральной олимпиады — мистерия "Полифония мира". Под влиянием вдохновителя проекта московского композитора Александра Бакши 90 академических и народных музыкантов из разных стран мира попытались без слов утвердить идею всеобщего равенства.
Перед спектаклем композитор Бакши умолял рецензентов не употреблять понятий "автор" и "исполнитель": "Тут нет системы Станиславского. Тут все соавторы. А весь спектакль — сотворчество". Говорилось это на пресс-конференции, да с таким пылом и жаром, что становилось ясно, отчего к затее примкнуло 90 человек со всего мира. Перед темпераментом Александра Бакши нормальному человеку не устоять.
Один из соавторов, режиссер Кама Гинкас, признавался, что идея мистерии казалась туманной до тех пор, пока он не догадался: гармония — это когда есть лидер и ведомые, а полифония — это когда все равны. Рассудив, что это приговор режиссерскому театру, он взялся оформить "Полифонию мира" как двухчасовой перформанс для шаманов и горловых певцов, фри-джазменов и хора Академии Попова, Гидона Кремера с камерным оркестром "Кремерата-Балтика", оперного тенора с балериной, ансамбля ударников из Франции и солистов бывшего ансамбля Покровского.
Главные герои перформанса — голоса и инструменты. Несметный арсенал мирового фольклора, раскиданный по всему театру, гудел, звенел, затихал и урчал на сцене и из партера, с ярусов и с галерки. Акустически все складывалось ровно. Некоторые играли всего полторы-две минуты, поэтому в музыке не было ни хаоса, ни пафоса. Собственно, полифонии тоже не было. Звуковой мир просто менял разные формы. Слушаешь то акынскую балладу, то минималистскую музыку, то русскую колыбельную, то горловое пение.
Условные части мистерии были придуманы явно не в интересах музыки, а для удобства публики. Начинали дело "Роды Земли". Под вздохи и завывания из освещенной дыры вознеслась привязанная ногой к канату фигура. Рожденный — мужчина. Плод активной режиссуры. То ли Адам, то ли Иисус, то ли Маугли. Впрочем, дислокации заросшего по уши грека Василиса Лаггоса опровергли эти догадки. Оказалось, это всего лишь мим, зеркало прислушивающихся зрителей. А возможно, и alter ego самого режиссера, одурманенного всевозможными звуками.
На сцене красовался трехступенчатый амфитеатральный помост, покрытый лыковой дерюгой и всевозможными предметами доиндустриального быта. Декорация Сергея Бархина удачно обыграла модную туристскую идею Global village. Однако по прихоти светового художника Глеба Фильштинского "всемирная деревня" оказалась не чем иным, как ступенями концертной эстрады. Вот световой луч зависает над Гидоном Кремером. Мировая звезда в шляпе и пальто фланировала скрипичным Богом, не замечая кипевших вокруг страстей — топающего оркестра "Кремерата-Балтика", карикатурных фуэте ожившего Сен-Сансова Лебедя, диких теноровых воплей с галерки: "Орфеус, Орфеус!".
Возникало впечатление, что режиссер, не выдержав спокойного течения событий, взялся изобретать трагедию. Тонкая конструкция из деталей World music стала заваливаться набок. Вслушиваться в полифонию мира мешали. То балерина начнет танцевать в горящей шляпе. То мима вдруг распинают, как Христа. А когда из свежеструганной телеги в стиле IKEA на авансцену понесли контрабасовые гробы-футляры, и вовсе запахло апокалипсисом. Вообще-то мистерия — жанр пацифистский, надконфессиональный, можно даже сказать планетарный. А тут откуда ни возьмись — грозные христианские и соцартовские символы. Слышен стук заколачиваемых гвоздей. Видно полыхание бикфордова шнура (аттракцион-перформанс группы АХЕ). Маугли Морозов шагает за отрядом барабанщиков. Появляются рюмки и хлысты, праведники и экзорцисты. Все это придумал Кама Гинкас, который как ни старался, но так и не променял авторских амбиций на скромную долю равноправного участника действа.
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ