"Как будто он живой и все еще с нами"

Завтра в Культурном центре ЗИЛ состоится первое в России выступление "Балета Сьюзен Фаррелл". Труппа вашингтонского Кеннеди-центра привозит в Москву два балета Джорджа Баланчина на музыку Стравинского — "Monumentum Pro Gesualdo" (1960) и "Movements for Piano and Orchestra" (1963), объединенные в одну программу самим автором. Эта камерная хореография считается чистейшим образом баланчинской неоклассики, однако естественный интерес к наследию главного хореографа Америки усугубляется в данном случае личностью той, кто поставил и отрепетировал эти балеты в руководимой ею труппе. Сьюзен Фаррелл вошла в историю как "последняя муза Баланчина": хореограф пленился ею в 1961 году — с момента прихода 16-летней танцовщицы в New York City Ballet — и не переставал восхищаться до самой своей смерти в 1983-м. Для своей "алебастровой принцессы" "мистер Би" сочинил 23 новых балета и переделал 26 уже поставленных. Она работала с ним больше и дольше, чем кто-либо из артистов его труппы, и лучше всех знает букву и дух его постановок. Накануне московской премьеры ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА расспросила СЬЮЗЕН ФАРРЕЛЛ о подробностях главного балетного романа ХХ века.

гастроли балет

— В репертуаре вашей труппы около 60 балетов. Почему вы выбрали именно эти два?

— Эти балеты впервые покажут в России. Мы хотели создать впечатление, будто мистер Би поставил их специально для этих гастролей — как будто он живой и все еще с нами. И это заставит всех ощутить, насколько его искусство живое и реальное.

— Я разочарую вас: в Перми уже танцуют "Monumentum Pro Gesualdo". А вот "Movements for Piano and Orchestra" действительно в России не видели. В 1963 году вы именно в нем впервые станцевали главную, балеринскую, партию. Баланчин ставил этот балет специально для вас?

— Нет, совсем для другой балерины. Но она забеременела, доктор не разрешил ей танцевать. Она лежала на диване и показывала мне, как и что делать. Я выучила этот балет за четыре дня.

— Пишут, что ваш роман с Баланчиным стал явным в 1963 году, во время гастролей в Москве. Это правда?

— Вы имели в виду романтические отношения? Я, конечно, не могу говорить за мистера Би. Но, по-моему, наши отношения хореографа и музы начались в 1965 году, когда он создал "Дон Кихот" на музыку Набокова, брата писателя. Я была Дульсинеей, Баланчин — Дон Кихотом.

— Мистер Би был удобным партнером?

— О да! Он знал эту хореографию и прекрасно знал женщин. В Америке у нас часто не хватает времени, чтобы отрепетировать балеты как следует. А тут он сам сочинял балет, со мной репетировал дублер. Получилась забавная ситуация: во время постановки мистер Би все время находился лицом к нам, поэтому выучил хореографию зеркально. И на сцене все время путался, так что мне приходилось ему подсказывать: "Идем с другой ноги, в другую сторону". Он то и дело брал меня не за ту руку — было много эмоций во время выступления. "Дон Кихот" прошел 14 раз подряд, но мистер Би станцевал только премьеру.

— Какие ваши качества — человеческие и профессиональные — он акцентировал в поставленных для вас балетах?

— Этот вопрос несколько раз я задавала ему сама: "Вокруг столько замечательных танцовщиц, что ты видишь во мне?" Но он никогда ничего не отвечал. Сейчас я думаю, что я была молодой — мне было 19, когда он поставил "Дон Кихот", трудолюбивой и исполнительной: всегда слушала его замечания, всегда пыталась сделать то, что он хочет. И меня безумно вдохновляла музыка — так же как и его. Наверное, это и связывало нас — мы одинаково понимали музыку, которую нужно было воплотить в танец.

— Вы покинули New York City Ballet после того, как тайно вышли замуж и узнавший об этом Баланчин снял с роли вашего мужа Пола Мехию. Пишут, что вы сказали Баланчину: если не будет танцевать Пол, не буду танцевать и я.

— Не совсем так. Это не было восстанием или ультиматумом — кто бы на такое осмелился? Просто в тот вечер мистер Би перестал со мной разговаривать. И нам пришлось уйти. В Америке у нас не было предложений, и мы поехали в Бельгию к Бежару. И проработали у него шесть лет.

— Но это хореографы-антиподы: один интеллектуал-интроверт, другой открыт, эмоционален и публицистичен. Почему вы пришли именно к Бежару?

— Он хотел, чтобы я танцевала в его труппе. И он тоже хотел создавать балеты для меня. И создал — "Сонату N5" на музыку Баха, "Триумф". Он говорил мне: "Танцуй все что хочешь — только скажи". Но у Бежара много танцуют босиком, я боялась этого. Мне очень нравилась его "Весна священная", я смотрела-смотрела и наконец решилась снять пуанты. И станцевала "Весну". И "Болеро" — мне нравится показывать себя в разных стилях. Дело в том, что я живу только настоящим, и тогда я еще не знала, вернусь ли я к мистеру Би. Так что я довольно много танцевала босиком. А знаете ли вы, что Бежар хотел включить в свой репертуар балет Баланчина? Мне уже тогда принадлежал балет "Meditation" — Баланчин мне его подарил. И мы станцевали "Meditation" у Бежара.

— Баланчин завещал свои балеты не труппе, а конкретным балеринам и танцовщикам. Какие достались вам?

— Кроме "Meditation" — "Дон Кихот" и "Цыгане". Но я повсюду ставлю и другие его балеты, сотрудничаю с Фондом Баланчина. Работала в Мариинском театре, в Большом.

— Есть ли шанс, что вы поставите для "Балета Москва" что-нибудь из наследия Баланчина?

— Почему нет?