"Вся музыка происходит от одной "матери""

Легендарный музыкант и крупнейший в стране собиратель фольклора, Сергей Старостин,— о редких инструментах, забытых песнях и тайнах народной музыки

Зима настраивает на фольклорный лад: в столице завершился фестиваль "Фолк-Progressive", на который съехались исполнители не только из России, но и из Норвегии, Венгрии, Польши. А уже на этой неделе пройдет еще один масленичный мини-фестиваль "Блины", где также выступят главные российские коллективы этого жанра. Как и на "Фолк-Progressive", там можно будет встретить "мэтра отечественного фолка", которого все называют просто Дед, Сергея Старостина.

Старостин — не только легенда отечественной музыки, сотрудничавший с самыми популярными музыкантами страны. Он еще один из наиболее известных собирателей и исполнителей фольклора. О том, какие тайны открылись музыканту и путешественнику, Сергей Старостин рассказал в интервью "Огоньку".

— Вас называют мэтром русского фолка и при этом вы, говорят, скептически относитесь к многочисленным народным хорам и ансамблям, популярным еще в советское время.

— Сегодня действительно существует целый "концерн", производящий подобный продукт. Но это направление постепенно меняется — пришло молодое поколение, которое изучает реальную традицию. Я думаю, если у псевдофольклора и исполняющих его людей в псевдоодеждах есть потребитель — так и хорошо, значит этот потребитель достоин подобной культуры. Это реальность нашего общества, к тому же я уверен: все ненастоящее все равно отомрет.

— Ну да, все эти пляски с кокошниками...

— Вообще-то кокошники существовали всегда, это характерный северный русский головной убор. Другой вопрос, что вы найдете мало общего у кокошников на эстраде с теми, что существовали в реальности.

Меня больше беспокоит наша зависимость от гаджетов — вот настоящий удар по традиции, ведь у человека зашлаковывается вкус, слух. Музыка звучит отовсюду, фоном. Не остается свободного пространства, чтобы туда пробилось что-то по-настоящему яркое, интересное. Сегодня поставщики музыкального продукта лезут из кожи вон, чтобы привлечь потребителя, обещают то, что он якобы еще никогда не слышал. И одновременно из-за новых технологий любой может объявить себя музыкантом, композитором: нажимай кнопочки на компьютере и сочиняй. Загадка нивелируется, исчезает, хотя пока еще не исчезла навсегда. И открытия еще, слава богу, случаются. Однако ситуация с восприятием музыки действительно непростая.

Два Сергея

— Вы помните момент, когда сами впервые столкнулись с этой загадкой, заинтересовались фольклором?

— Это случилось во время экспедиции в Рязанскую область, я уже учился в консерватории, изучал классическую музыку, к тому же знал немного о традиционной культуре — всю жизнь со мной, например, голос бабушки, обыкновенной деревенской женщины из Тульской области, которая пела мне в детстве, магия ее голоса. В экспедиции я оказался на рязанских просторах, увидел эти изумительные приокские пейзажи, услышал тишину. Потом, конечно, был азарт поиска: мы расспрашивали местных жителей, кто бы мог спеть нам народные песни, наконец вышли на одну женщину. Она начала петь и сразу взяла меня за живое.

Когда профессиональный музыкант сталкивается с чем-то непрофессиональным, он смотрит иногда свысока на тех, кто не очень умело и убедительно пытается что-то исполнять. Но здесь я вдруг оказался в ином пространстве. Художественная сторона исполнения была настолько сильна, правдива, что стала потрясением, чего я не испытывал к тому времени от восприятия классической музыки. После этого я всерьез занялся фольклором.

— Можете вспомнить похожую встречу, но уже с музыкальным инструментом? Есть знаменитая история, как один пастух учил вас играть на рожке...

— Встреча с пастухом, Сергеем Осиповичем Красильщиковым, случилась гораздо позже, когда я пришел в консерваторию уже как исследователь фольклора. Я прочитал в газете "Комсомольская правда" очерк Василия Пескова об этом человеке, поехал к нему в село. Ехал я, конечно, с амбициями, думал, что как профессионал смогу легко научиться играть на рожке, но был посрамлен простым деревенским пастухом. Стало очевидно, что наскоком за один приезд ничего не понять. В обыкновенном рожке, где всего пять дырок, все очень тонко завязано: от того, как ты воздействуешь на пищик (мундштук.— "О"), до положения зубов, движения пальцев... Все это существует в одной системе, одновременно, и я к этому был совершенно не готов.

— Сколько времени понадобилось, чтобы освоить народный инструмент?

— Два года, чтобы научиться играть, и еще некоторое время, чтобы изучить репертуар, манеру, язык. То, что мне показывал Красильщиков и как мы вместе с ним музицировали, было для меня второй консерваторией.

Тайна русской волынки

— Говорят, сегодня вы коллекционируете народные инструменты. Встречались необычные?

— Внешне многие интереса не представляют, их основная задача — издавать звук. Но я заметил, что можно любоваться и очень простыми вещами, в этой простоте — своя красота, если хотите. Например, в фольклорной традиции есть сезонные инструменты, живущие буквально несколько дней. Допустим, берете ивовую ветку, весной, когда дерево наливается соком и кору легко отделить. А дальше делаете своего рода пыж, который можно вставить в дудку. Получается обертоновый инструмент, известный в Тверской области как просвирелка, он как бы говорит на одном языке с природой.

— А есть инструменты, которые мы навсегда потеряли?

— Я оптимист: в материальном мире ничто не исчезает бесследно. Считается, к примеру, что утрачена русская волынка. Никто ее ни разу не видел. Слово есть, даже в песнях упоминается, помните: "Заиграй моя волынка..." А инструмента нет. Как она выглядела? Где бытовала? Что на ней играли?

На самом деле волынка считалась одним из инструментов, которыми пользовались скоморохи. Однако в XVII веке на скоморохов были гонения, скоморошьи "гудебные сосуды" собирали возами и сжигали, самих скоморохов изгоняли. И вроде бы инструмент исчез. Однако в Тверской, Смоленской, Калужской областях и, если спускаться на юг, в Курской, Орловской, Брянской области можно найти инструменты, напоминающие по конструкции... игровую трубку волынки. Только без мешка! Знаний сегодня достаточно — инструмент можно легко воссоздать. Другой вопрос, что это никто до сих пор не сделал. А многие наши музыканты бросились на Запад, в ту же Шотландию, Ирландию, привезли волынки оттуда и играют, правда, по-шотландски, по-ирландски.

— Хотите сказать, что можете определить на слух, откуда инструмент?

— Каждая традиция обладает своим языком, интонацией, ритмическим характером. Не обещаю, что безупречно определю все, но с допуском в 200-300 километров сказать смогу.

Космос в одной потешке

— А вот репертуар... В ваших экспедициях попадались редкие песни, тексты?

— Вообще-то тексты собирают и записывают еще с XVIII века. Но открытия встречались и у нас. Мы всегда первым делом интересовались, был ли здесь кто-нибудь до нас. Если какая-нибудь бабушка, за 80 лет, говорила, что никто не приезжал, это счастье. Значит, мы первые, значит, будем слушать то, чего никто до нас не слышал.

Очень много открытий принесли экспедиции по реке Меже и по юго-западу Тверской области. Допустим, потрясающие мужские баллады — такой особый жанр с драматичным, зачастую трагическим сюжетом. К примеру, в балладе "Как у нас на синем на море..." есть такие слова: "Скрозь мои кости да суставы травка-муравка проросла,/ Скрозь мои резвые ножки стежка-дорожка пролегла,/ Скрозь мои сахарные усты быстрая речка протекла..."

— Жутковато...

— А вот мне так не кажется. Это же модель мира, человек-то смертен! Вообще, есть одна загадка. Каким образом на свет появлялись народные песни? Кто сочинял эти тексты? Мы задавали этот вопрос бесчисленное множество раз. На что нам отвечали: "Так пели деды". Предыдущее поколение ответило бы так же. Остается только гадать: как получилось, что на территории десятков тысяч километров существуют схожие напевы, интонации, похожие слова?

— А хотя бы предположения имеются?

— Скажем так, у меня есть теория. Мне кажется, вся музыка, особенно европейская, происходит от одной "матери". Может, отцы и разные, но мать одна. На днях закончился фестиваль "Фолк-Progressive", там играли коллективы из четырех стран. И мы в конце предложили всем вместе сыграть "Барыню". Ребята сначала отнекивались, мол, у нас нет такой музыки. А в результате мы "развернули" "Барыню" от норвежских фьордов до венгерского Подунавья. Понимаете, если отбросить все наслоения, музыканты в разных странах исполняют одно и то же, просто каждый добавляет немного своего.

— Вам, кстати, колыбельные попадались? Говорят, они в России тоже страшные...

— Так и есть. Только мне непонятно, откуда у современного человека вообще этот страх? Точнее, это как раз понятно — от неверия. Мы же делаем все, чтобы превратить жизнь в праздник. Но это бессмысленно — закрываться от того, что человек смертен. В традиции от смерти как раз не бежали, наоборот, там понимали, что человек должен о многом знать с малых лет. Так что страшные, как вы говорите, колыбельные были своего рода закалкой. Мне еще бабушка пела расхожую потешку "Пошел козел за лыками, коза пошла за орехами", так там открывался "космос": действовала смерть, огонь, камень, вода, подземный мир в виде червей. Возникала целая картина мира.

— Как насчет интересных обрядов? Вы однажды рассказывали, что подглядели общение с потусторонним миром на кладбище...

— Был у меня такой опыт, мы поставили камеру на кладбище в так называемый родительский день, это было в Калужской области. И стали свидетелями того, как одна женщина с мужчиной, вероятно, родственником, пришла к могиле, склонилась над ней и начала причитать. Мне было интересно это с профессиональной точки зрения, все-таки причитания — отчасти музыкальный язык. Но вдруг началась мистика, было полное ощущение, что открылся некий канал, что ее там слышат. А затем такой же резкий выход из этого состояния, когда сопровождающий дотронулся до ее плеча. "Наверное, хлеб уже привезли, пойдем в магазин". Этот резкий переход из одной реальности в другую произвел на меня колоссальное эмоциональное впечатление.

— Заговоры встречались?

— Встречались, это никакая не тайна. Один гармонист, которого мы записывали, вообще утверждал, что общается с планетами, а те подсказывают ему, какую музыку сочинять. Сыграть он, кстати, мог что угодно — от вальса до баллады.

Беседовал Кирилл Журенков