Продюсер фильма «Левиафан» АЛЕКСАНДР РОДНЯНСКИЙ ответил на вопросы ЮРИЯ ЯРОЦКОГО.
Фото: Дмитрий Лекай, Коммерсантъ / купить фото
— Чем вам понравилcя сценарий «Левиафана»?
— Мне кажется, у Звягинцева особое дарование — рассказывать на первый взгляд непритязательные, даже аскетичные истории, незаметно расширяющиеся до библейских масштабов. Сценарий «Бати» (так он тогда назывался) был выстроен как многослойное повествование, которое на фабульном уровне могло заинтересовать самую неискушенную аудиторию и при этом обещало стать событием для гурманов, ценящих культурные аллюзии и мифологические контексты. Но в замысле уже чувствовалось и мощное социальное напряжение... Меня взволновал горизонт проекта: с одной стороны, плотно укорененная в сегодняшней действительности история, острая и горькая, с другой — звягинцевская притча, универсальная и понимаемая далеко за пределами нашей страны. Способная преодолевать время и жить долго.
Ни в коем случае не сравнивая, хочу сказать, что метод отбора сюжетов Звягинцевым похож на тот, которым пользовался Достоевский,— в числе прочего заимствуя сюжеты из газетной хроники. Сюжет «Левиафана» легко мог бы быть использован в каком-нибудь телевизионном сериале — совсем иначе сделанном и с иным финалом.
Но Звягинцев за своими персонажами и сюжетами видит много больше узнаваемой драматической ситуации. Он сразу почувствовал связь реального случая, натолкнувшего его на замысел, с тем, что обычно он называет протосюжетом — библейской историей Иова. Хотя в первоначальном варианте сценария главный герой был бунтарем...
— Почему вы решили изменить финал по сравнению с реальной историей Марвина Химейера?
— И Звягинцев, и сценарист Олег Негин не сразу пришли к окончательной версии финала. Поначалу главный герой, как и Марвин Химейер, садился в укрепленный им бульдозер и погибал, снося выстроенные вокруг его дома ограждения и городские административные здания. Было все продумано до мелочей: к примеру, сцена с другом-гаишником, который в этом варианте стоял на посту и сталкивался с выбором — стрелять или не стрелять в Николая... Но что-то Звягинцева и Негина смущало: если уж ты живешь в современном российском материале, если рассказываешь о своих, раз хочешь быть предельно убедительным, то обязан чувствовать, что органично, а что нет. И они пришли к выводу, что такой финал — уж очень жанровая и даже ненашенская история. Такое бунтарство, акт вооруженного сопротивления власти, разгром административных зданий — не в характере наших людей. В итоге Звягинцев и Негин пришли к окончательной версии финала — к истории если не покорности, то терпения. Мне кажется, это правильно. А история Химейера — не более чем повод для фильма, семя, зароненное в почву, одна из исходных его точек. Не менее серьезно на замысел фильма повлияла и повесть Генриха фон Клейста «Михаэль Кольхаас».
— Сложно ли было получить для этого фильма государственное финансирование?
— Это первый фильм Звягинцева с использованием государственных средств. При общем бюджете 240 млн руб. грант Министерства культуры составил 37 млн руб. Дело в том, что для авторского кино «Левиафан» — картина очень дорогая. Она целиком снималась на Севере, в таких местах, где никого из специалистов не наймешь, так что три месяца съемочная группа там работала в полном составе — от постановщиков до осветителей. И притом что помимо собственных инвестиций у нас была помощь фонда RuArts Марианны Сардаровой, денег не хватало, и мы обратились в Министерство культуры. Как раз в это время новый министр культуры Владимир Мединский ввел процедуру публичных питчингов, очень внятную и транспарентную, что нам и помогло. Мы подготовили полноценную презентацию проекта, и экспертная комиссия — 40 профессионалов индустрии — единогласно (!) поддержала наш проект, а министру оставалось утвердить их решение.
— Сейчас многие считают, что Министерство культуры и Владимир Мединский негативно настроены по отношению к «Левиафану» и пытались создать проблемы для проката фильма. Это действительно так?
— Есть министр как частное лицо и министр как государственный чиновник. Как частное лицо он абсолютно вправе высказываться, о чем хочет и как хочет. Хотя он делает это, на мой взгляд, излишне часто и подчас жестко и потому несправедливо — например, называть Звягинцева запредельно конъюнктурным. Уж к чему-чему, а к конъюнктуре он никакого отношения не имеет. Вообще. Но наши отношения с министром как с государственным чиновником всегда были системными, такими, как это регламентирует закон. Мы вышли на питчинг, получили поддержку, смогли закончить картину и за это благодарны. Перед Каннским фестивалем, чтобы не было неожиданностей для министерства, мы показали картину Мединскому. Он ее посмотрел, был длинный разговор, он долго спорил с Андреем, высказывая сомнения во многом, к примеру, в том, действительно ли в России так пьют. Сетовал на отсутствие положительного героя и надежды в конце фильма... Но, зная Владимира Мединского как автора книг из серии «Мифы о России», его реакция на фильм «Левиафан» была вполне ожидаема и естественна. В итоге он сказал, что фильм ему не понравился, но режиссер очевидно одаренный. И дальше уже последовательно выступал в этом же ключе.
— Режиссер ведь тоже высказывается о министре в последнее время предельно жестко…
— Это естественно, ситуация сейчас накалена, дискуссия о фильме настолько ожесточенная, что я, честно говоря, ничего подобного не помню с перестроечных времен, когда так же обсуждались «Асса», «Маленькая Вера», «Так жить нельзя» или «Покаяние».
— Вы ожидали ажиотажа, который возник вокруг «Левиафана», еще до его выхода в прокат?
— Я не сомневался и говорил Андрею, что фильм вызовет неоднозначную реакцию и поляризует социум. Но я был, как ни странно, приятно удивлен — честно говоря, ожидал, что жестких обвинений будет существенно больше. Но фильм, оказавшись пиратским образом в бесплатном доступе в интернете, вызвал раскол даже среди консерваторов — многие из них поддержали картину и приняли ее как важную. Точно так же и среди либералов реакция на фильм оказалось самой неоднородной. Дискуссия пошла не по классической схеме — между государственниками и оппозицией, а по много более интересной и причудливой траектории: общество отреагировало бурно на фильм, претендующий на обсуждение больших вопросов. И раскололось. Фильм превратился в событие общественной жизни.
— «Левиафан» вызвал и огромный международный резонанс — помимо уже врученных премий и номинации на «Оскар» это еще и места в списках лучших фильмов года в ведущих мировых СМИ, такого с постсоветским кино, по-моему, не случалось вообще. Ждали ли вы такого?
— Нет. Понятно, что Звягинцев входит в пул режиссеров, чьи фильмы в обязательном порядке смотрят отборщики главных кинофестивалей. Я понимал, что интерес будет и к «Левиафану». Но волнение было — сколько раз ожидания не оправдывались... Но в этот раз все сработало — «Левиафан» сразу получил невероятную поддержку прессы. Уже на следующий день после премьеры в Канне Питер Бредшоу из The Guardian, обычно пишущий очень жестко, опубликовал пятизвездную рецензию с заголовком «Новый русский шедевр», New Russian Masterpiece. Но того, что было дальше, мы не ожидали никак. И в Европе, и в Азии, и в США. Например, оценка на сайте Rotten Tomatoes долгое время держалась на уровне 100%, фильм попал на первое место в списке лучших картин года в мире по версии The Hollywood Reporter и пятое по версии The Guardian и The Wall Street Journal. Важно еще и то, что фильм оценили не только в Канне, Лондоне, Мюнхене, Лос-Анжелесе — то есть на Западе, но и на Востоке «Левиафан» признали лучшим фильмом года Азиатско-Тихоокеанского региона, он получил главные награды фестивалей в Гоа, Абу-Дабу, Корее. Я даже подозреваю, что мы не про все награды сейчас знаем. И в прокате он идет тоже крайне удачно — во Франции «Левиафан» начали показывать в сентябре прошлого года и смотрят его до сих пор. В Англии с ноября и прокат все расширяется.
— Есть ли у вас прогнозы по поводу того, какие результаты будут у «Левиафана» в российском прокате? С одной стороны, интерес к фильму очевиден, но с другой — все, кто хотел, уже посмотрели его в интернете, да и антирекламу он получил довольно большую...
— Ну то, что вы называете антирекламой, в любом случае большой плюс. Это говорит о том, что все эмоционально вовлечены, а даже заведомо негативное отношение — как правило, стимул к просмотру. Но действительно фильм очень многие уже посмотрели онлайн. Будет очень любопытно проверить, какое влияние это окажет. Интерес со стороны кинотеатров очень большой, а они обычно ориентируются на спрос со стороны зрителей. Но у меня нет никаких прогнозов, возможны самые разные варианты.