Пророки в чужом отечестве

Размышления на тему иммиграционной политики Франции

Ольга Семенова, Париж

Французы дали понять, что их не запугать: террористы хотели убить "Шарли", а столкнулись с миллионами, готовыми бороться за свои ценности. Но вопросы остались. И главные: почему дети иммигрантов стреляют во Франции? Не повторятся ли эти злодейства?

Если спросить лидера ультраправой партии "Национальный фронт" Марин Ле Пен, что она думает об иммиграции, эта белокурая женщина-адвокат с отточенными, как дротики, идеями ответит: "Франция — для французов. Наша страна не может более принимать иммигрантов. Уровень безработицы так высок, что 200 тысяч видов на жительство, которое правительство ежегодно выдает новым мигрантам, я квалифицирую как вредительство в национальных масштабах". Ле Пен также против двойного гражданства: каждый должен сделать свой выбор, а не сидеть на двух стульях.

Лозунг Марин Ле Пен в президентской кампании 2012 года был краток и выразителен: "Французы прежде всего!" За ней пошли — Марин получила 20 процентов. В 2017-м (новые выборы президента) может набрать и больше. И дело не в шовинизме, а в здравом смысле французов. Еще 30 лет назад женщина в чадре была в стране редкостью, молодые мусульманки одевались и причесывались по-европейски. Теперь фигурки в длинных черных одеяниях обычное явление. 30 лет назад иммигранты всюду говорили по-французски. Теперь — на своем языке. 30 лет назад в день избрания нового президента вокруг него реяли французские флаги. В 2012-м на площади Бастилии, где выступал только что избранный президентом социалист Франсуа Олланд, развевались палестинские, алжирские и турецкие. 30 лет назад на футбольных матчах дружно пели Марсельезу. Теперь ее все чаще освистывают. Что это? В чем причина отторжения французской модели детьми иммигрантов, выросшими во Франции?

Ректор парижской мечети Далиль Бубакер полагает, что драматизировать не стоит. "Родители теперешних 20-летних полностью растворились в окружающей среде, чтобы не выделяться. Нынешняя молодежь чувствует себя во Франции дома и хочет жить согласно своим традициям".

В пресловутых традициях и кроется, возможно, корень проблемы. Нет ничего постыдного в том, чтобы сохранить родной язык или веру, но чудовищно насаждать эту веру в радикальной форме и наказывать за неподчинение смертью. А именно эта угроза исходит от многих французских мусульман, не нашедших своего места в обществе.

Всех иммигрантов последней, "арабско-африканской" волны власти с 1960-х селят в прилегающих к столице и иным мегаполисам городках, которые стали настоящими гетто. В кризис эти гетто стали рассадниками преступности. Здесь царят каиды, торгуют наркотиками, жгут автомобили. Здесь насилуют девушек, посмевших не надеть темную накидку — джихаб. Очень немногим выходцам из гетто удается получить образование и выбиться в люди. Большинство попадает в руки каидов. Рейды полиции и перестрелки заканчиваются для них кладбищем, больничными койками или тюрьмой. По статистике, в последние годы более 80 процентов преступлений во Франции совершается детьми иммигрантов последней волны. Тюрьмы переполнены темнокожими и смуглыми ребятами. К ним приходят радикальные имамы, подкармливаемые фанатиками из арабских государств. Прикрываясь Кораном, они ведут вербовку. "Тут, во Франции, отсутствие ислама и, как следствие, преступления и безысходность. А вот тут (Афганистан, Ирак, Сирия, Йемен, Исламское государство) — истина и борьба с неверными, в которой ты всегда победитель. Живым отстаиваешь священные идеи ислама. Приняв смерть, попадаешь в рай, где тебя ждут семьдесят девственниц". Почти все "просветленные" в зоне правоверные обладают двойным гражданством — французским и страны их родителей (Алжира, Туниса, Мали и т.д.). Выйдя на свободу, эти "французы" с фанатичным блеском в глазах едут в Йемен, Ирак, Сирию — в джихадистские школы. В тюрьме "обрели веру" и братья Куаши и Амеди Кулибали. Саид Куаши в 2011-м побывал в джихадистской школе в Йемене. Амеди Кулибали "подковали" сирийские боевики и радикальный имам из Америки Анвар-аль-Авлаки. Хотя сперва после тюрьмы Кулибали пытался работать на заводе "Кока-Кола". Продержался десять месяцев. Там его "вычислили"... организаторы встречи президента Саркози с молодежью, и 15 июля 2009 года бывший уголовник и будущий джихадист оказался в Елисейском дворце с группой разноцветных ровесников, представлявших надежду Франции. Сейчас компетентные службы смущенно поясняют, что личного контакта между президентом и террористом не было.

...Но нельзя забывать и другое — полицейского, раненого, а потом безжалостно пристреленного террористами Куаши на тротуаре возле редакции, звали Ахмед. Он был сыном иммигрантов и мусульманином, но жил не по шариату, а по законам Французской Республики, за что и погиб.

Блистательный мусульманский мыслитель Абдельвахаб Меддеб открыто говорит о необходимости модернизации Корана, застывшего в средневековых формулировках, чуждых современной жизни. Возможно, когда-нибудь имамы проведут необходимую теологическую работу и европейцы увидят новое, миролюбивое лицо ислама. А пока мир Франции гарантирует только одно — беспрекословное подчинение законам Республики всех граждан, независимо от вероисповедания. Им подчинились две обаятельные мусульманки алжирского и марокканского происхождения и стали министрами юстиции и образования Франции — это Рашида Дати и Нажат Валло-Белькасем. Им отказываются подчиняться молодые французские мусульмане, и мы видим, к чему это может привести. Радикальный ислам молодеет. Крайне тревожна информация СМИ: власти предписали почтить память жертв террористов минутой молчания в школах. Многие школьники-мусульмане отказались, заявив что "журналисты из "Шарли эбдо" виноваты сами". В парижском пригороде Сена-Сен-Дени сторонниками джихада считают себя 80 процентов школьников!

Иранский лидер Хомейни сказал в 1970-е: "Через 30 лет Франция станет исламской республикой". Французские власти делали все для этого. Иммигрантам-мусульманам выдавали субсидии, которые не давали другим иммигрантам. Молившихся на улицах Парижа мусульман в XVIII округе охраняла полиция. Государство выделяло деньги на строительство мечетей. А три года назад Сенат одобрил предложенный социалистами закон, дающий право иммигрантам принимать участие в муниципальных выборах. По мнению многих политиков, этот закон даст право иммигрантам влиять на состав Сената и в конечном итоге на выбор президента. Экс-премьер Вийон прямо сказал: "Левые рискуют выхолостить само понятие "французская национальность" и "французское государство"".

Возможно, последняя трагедия заставит отказаться от этого закона. Возможно, гетто займут молодежь, "окультурят" ее — знание, труд и культура — хорошие помощники в борьбе с радикализмом. Возможно, премьер Манюэль Вальс победит в войне, которую он объявил террористам и радикальному исламу. Но главное — это пересмотр иммиграционной политики. Если власти Франции не примут мер по перекрытию колоссального притока иммигрантов-мусульман, в силу экономической ситуации обреченных на положение изгоев, они будут пополнять ряды радикалов и террористов. И Франция вскоре встанет перед унизительным выбором, сформулированном в последнем романе Мишеля Уэльбека (см. "Вызывая огонь на себя"): либо жить по законам шариата, либо сохранить европейские ценности ценой выбора "Национального фронта", готового на жесткие шаги.