"Я не понимаю гибкости в профессиональной работе"

"Внутри всего холдинга "Газпром-Медиа", куда входят и телеканалы, и издательство, было принято решение о сокращении на 10% фонда оплаты труда, а дальше главный редактор решает, увольнять или сокращать. Я буквально перед отъездом к вам закончил эту "веселенькую" работу. Вообще, быть главным редактором — это делать массу неприятных вещей, собственно, из-за этого и бесплатное молоко выдают. Например, сокращать зарплату или, вернее, объявлять о сокращении зарплат.

Мы приняли решение, которое касалось трех категорий лиц, первое — мы сократили все вакансии, у нас больше нет резерва, второе — мы сократили зарплату всему стаффу, всему руководству радиостанции, я говорю о редакции, это мои заместители, мои помощницы и я — до 20% сокращение зарплаты. Мы приняли решение сократить самым высокооплачиваемым журналистам зарплаты до 10-12%. Мы не тронули основную массу и никого не уволили. Это первое решение, которое мы приняли, и я считаю, что здесь генеральный директор был прав, потому что кризис — для всех кризис. Не может быть, что кругом четверг, а здесь суббота, так просто не бывает".

"Факт войны информационной есть, но вы знаете, я с начала украинского кризиса просто перестал смотреть телевидение российское, хотя это, может быть, непрофессионально. Я читаю скрипты, надо признаться, все-таки текст убирает эмоцию. Ищу факты, потому что мы все взрослые люди и все понимаем, что там происходит. Все понимаем интересантов и бенефициаров этой войны со всех сторон. Поэтому чего мне смотреть, я это знаю, моя задача — организовать вещание моей маленькой радиостанции, чтобы наши слушатели, — а мы не для журналистов делаем это и даже не для власти, не для акционеров, — чтобы наши слушатели, куда входят и власти, и акционеры, между прочим, получали достоверную информацию и разнообразные мнения. Мнений правильных не бывает, так же, как не бывает неправильных мнений, если они честные, искренние. Поэтому для того, чтобы разобраться в принятии решений, люди должны получать огромный объем информации, огромный объем мнений. Собственно, этим я и занимаюсь".

"Была смешная история, когда меня давно, четыре года тому назад пытался Владимир Владимирович поздравить с днем рождения. Мне Песков пишет SMS: "Включи телефон!". Я переключаю на себя, он говорит: "Что делаешь? Ты что делаешь? ". Он звонит, а ему: "Эхо Москвы, Алена". Какая, нахрен, Алена? Это твой номер! А тут "Эхо Москвы, Алена", тем не менее, до сих пор так".

Про пранкеров: "Я только могу посоветовать людям, которых провоцируют, быть очень аккуратными, осторожными, потому что действительно идет попытка дискредитаций. Со мной то же самое, только у меня телефона нет, меня нельзя записать. Меня пытались несколько раз разыграть, говорят: "Вас из приемной президента". Я говорю: "Ок, оставьте телефончик, я перезвоню". А они: "Эээ…", — а у меня он перед глазами. "А это вас беспокоит Чуров". Я говорю: "Сейчас я перезвоню, Владимир Евгеньевич, только у меня почему-то не ваш телефон высвечивается мобильный, сейчас я вам на мобильный перенаберу". Вот и вся история. Надо быть осторожными, это элементы психологического давления".

Алексей Венедиктов о деле Навального: "Перенос приговора братьям Навальным с 15 января не экспромт. Люди, которые сидят на этих вопросах, — это люди, которые планируют. Совершенно очевидно, что здесь был элемент подзуживания и глумления по поводу 15 января.

Как только была объявлена дата, 15 января, мои засуетились, но я сказал: "Ребят, спокойно. Приговор будет раньше". Я не знал, я посчитал. Я не знал, когда, но я им сказал, что они должны понимать, что приговор будет в праздничные дни, поэтому все на крыле, как только я вызову на работу, вы приезжаете на работу. Я всех вызвал на 30 декабря на работу. С утра — на приговор, вечером — на Манежку.

Это история политическая, очевидно, не юридическая. Она нуждается в очень подробном и внимательном наблюдении и освещении, чем мы и будем заниматься. История с Навальным контурно понятна. 30 декабря решение будет неожиданным. Но предсказать невозможно, я не понимаю мотивацию тех людей, которые технологически принимают решение. Это в огромной степени политическое решение. Политическая биография Навального собрала вокруг него много сторонников. Я не согласен, что сидение ему выгодно. Он очень строго соблюдает те ограничения, которые наложил суд".

Об Алексее Навальном: "Навальный опасен для Путина, для его команды. Он похож по методам работы на Владимира Путина 2003 года. Я вижу вокруг него разное окружение. Там есть свои сечины, но и свои кудрины. Я не думаю, что Навальный – это проект. Я думаю, что публичный образ Навального противоборствующие группировки в Кремле используют, чтобы выколачивать из Путина преференции. Так же как в оппозиции понимают, что он конкурентный лидер, и они через него функционируют. Все конкуренты Навального в публичной сфере исчезли. В Кремле за этим внимательно наблюдают".

О главном событии 2014 года: "Для меня событие 2014 года, в отличие от моих знакомых, — посадка на комету "Розетты". Это прорыв, все остальное меркнет".

"История с Крымом, в первую очередь с Украиной, конечно, добавила сильной эмоциональности в отношения между людьми. Мы получали письма, нам приносили слушатели, в которых мать проклинает дочь. Простите, XXI век, что она делает: проклинает. Это фантастическая история, потому что дочь в Донецке, мать в Киеве, мы разводим руками.

Я запретил своим друзьям разговаривать со мной о Крыме. Зачем? Есть много других интересных тем. Чего я буду из-за этого ссориться? Мы помним, что Владимир Ильич Ленин говорил: "Когда я рву политически, я рву лично". Я не хочу рвать лично с людьми, с которыми у меня разные политические взгляды, включая людей, которые входят в группу людей, принимающих решения. Я не буду с ними из-за этого разрывать отношения, я буду с ними спорить, я обижаю их, они меня, но мы остаемся друзьями, потому что это лишь часть нашей жизни".

"Моя бывшая сущность как классного руководителя и учителя позволяет мне в ребенке, в молодом человеке, в молодой девушке увидеть потенциал, неважно, какой он сейчас, но если ты видишь потенциал, как главный редактор, ты должен открывать ему возможности, я — только открываю возможности".

"Вообще, вся жизнь — это процесс. Как правильно говорил Михаил Лесин: "За окном сменилась погода, она очень недружелюбна к нам". Мы даже потеряли энное количество слушателей, до одного пункта, до одного процента аудитории в Москве, которые не принимают редакционную политику "Эха Москвы". Ушли от нас в течение этого года люди, которые считают, что мы не должны давать слова представителям Украины, украинской армии и так далее. Не согласились с моей редакционной политикой, которая все 25 лет у Корзуна и меня была одна и та же. Мы потеряли в Москве около 80 тыс. слушателей ежедневных и от 1 млн ушли на 910-915 тыс. по Gallup. Но это сознательный риск, мы не изменили свою редакционную политику и не меняли ее.

В этом смысле это год был чрезвычайно тяжелый, нам пришлось стоять, хотя многие считали, и мои друзья советовали проявлять мне больше гибкости. Я не понимаю гибкости в профессиональной работе. Если ты хирург, и ты считаешь, что нужна операция, ты должен взять скальпель и резать, а не говорить: "Извините, я тут пока попальпирую".