Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов
Марка Bvlgari, конечно, итальянская, традиционная, римская, столичная. Вам никогда не забудут сказать, что мельчайшие детали ее дизайна вдохновлены Вечным городом и его памятниками. Корпус Octo — архитектурой базилики Константина и Максенция, корпус Bvlgari-Bvlgari — золотой монетой римской эпохи.
Но если дизайн, стиль, дух здесь и вправду римские, то внутреннее содержание — истинно варварское, то есть швейцарское. Римляне не могут обойтись без гельветов, мастеров, живущих в предгорьях Юры. У Bvlgari несколько часовых адресов, и все они — в Швейцарии. Среди них и город Невшатель с большой фабрикой, откуда готовые часы уходят на продажу. И поселок Сенилеже, где делают детали корпусов. И Ла-Шо-де-Фон, где производят циферблаты. И, наконец, горная деревушка Сантье, где собирают мануфактурные механизмы для Невшателя и где — с начала и до конца — изготавливаются главные часовые усложнения Bvlgari, в том числе их репетиры, один из которых — Ammiraglio del Tempo — попал в этом году в короткий список Grand Prix d`Horlogerie de Geneve.
По пути на мануфактуру мы смотрим на облако, лежащее в долине. Сантье лежит много выше облака. Маленькая фабрика Bvlgari состоит из двух частей — старой и новой, построенной незадолго до того, как марка вошла в состав LVMH. Там, во французском холдинге, итальянская компания оказалась вместе с такими знатными часовщиками, как TAG Heuer и Zenith. Поэтому я сразу спрашиваю директора производства Федерико Шашу, стоило ли тратиться на строительство нового производства и разработку собственных базовых механизмов, если их могут предоставлять дружественные марки.
"Мы пользуемся лучшим, что у них есть, например зенитовскими El Primero и Elite,— отвечает господин Шаша,— но я считаю, что такая марка, как наша, должна иметь собственные механизмы. Мы выстроили производство в тот период, когда Bvlgari могла рассчитывать только на свои силы, благодаря этому мы сейчас сохраняем независимость".
Базовые калибры Solotempo собираются современной механизированной системой Lecureux. Но если кто-нибудь думает, что часовое ремесло тем самым заменено машинным производством, он очень ошибается. Смысл как раз противоположный: освободить драгоценные руки часовщика от лишнего, чтобы они занимались только сборкой. Все же остальное — подбор деталей, их перемещение, контроль качества и точности механизма — доверено компьютеру. Система эта тем более безошибочна, что была придумана когда-то для медицинских анализов и работает, таким образом, с аптекарской точностью.
Bvlgari Ammiraglio Del Tempo, Repetition Minutes et Carillon Westminster. Минутный репетир с четырьмя молоточками и четырьмя гонгами имеет спуск с фиксатором и передачу для сохранения постоянной силы механизма. Пуск репетира осуществляется кнопкой, замаскированной под крепление ремешка. "Адмирал времени" — часы, существующие в серии из 20 моделей в корпусе розового золота и 10 моделей в корпусе белого золота
Детали сами подъезжают к мастеру и оказываются на его столе для сборки, а после завершения работы в виде готового механизма уходят своими ногами в дальнейшую часовую жизнь. Производительность систем достаточна, чтобы покрывать все нынешние потребности Bvlgari и даже, если это вдруг понадобится, делиться с дружественными марками группы. Но кроме базовых "калибров" здесь в Сантье разрабатываются и производятся сложные механизмы — к примеру, сверхтонкие калибры Finissimo и Finissimo Tourbillon.
Для этого на фабрике в Сантье существует не по росту мощное производство деталей. "У нас есть возможность немедленно воплощать наши идеи,— говорит мне директор механического ателье,— быстро изготовить любую необходимую нам деталь". Для этого куплены трехосевые и даже пятиосевые машины. Станки для гидроабразивной резки деталей не надо перестраивать, их достаточно перепрограммировать. "Мы движемся со скоростью 30 км в неделю",— смеется оператор, показывая 30-километровую бобину со струной в десятую долю миллиметра. Смазку механизма осуществляет робот, имеющий точность до нескольких микронов.
Рядом находятся и самые традиционные и неизбежно ручные производства: здесь, например, набирают циферблат из невесомых листочков перламутра и готовят гонги для репетиров. Этим как раз занимается Жан — седой, похожий на художника часовщик с бородой, как у Карла Маркса. К нему относятся с почтением, точно к колдуну,— он делает гонги из проволоки, гнет их, как скульптор, и слушает, как музыкант. У него своя комната, куда начальство заходит, ломая шапку, он здесь один, и это его царство.
Над усложнениями работают самые квалифицированные часовщики, они трудятся над моделями от начала и до конца. Количество мастеров определено количеством клиентов — не так уж много людей, готовых купить репетир, который может стоить 350 тыс. франков, как Ammiraglio del Tempo. Еще меньше людей, которые понимают, что они купили, и умеют с этим обращаться. Иногда мастерам приходится собирать по косточкам драгоценные модели, с которыми владельцы отправились играть в гольф или теннис.
Мы слушаем репетир, отбивающий часы, четверти и минуты. Для звука тоже есть контроль. Особый прибор замеряет ритм, длительность, резонанс. Новый механизм надо смонтировать, проверить, демонтировать и собрать заново. Для того чтобы работать здесь, нужна огромная практика. Часовщик по имени Джон, с которым мы говорим, сущий ребенок, его опыт — каких-то 16 лет. Два его коллеги Филипп и Паскаль имеют больше. Сколько? "Наверное, 100",— улыбается Джон.