"Веселые шестидесятые" — это Кеннеди, Жаклин, Хрущев, Фидель, команданте Че и Юрий Гагарин. "Веселые шестидесятые" — это Карибский кризис, угроза ядерной войны, убийство Кеннеди и Мартина Лютера Кинга, Нил Армстронг и американский флаг на Луне, холодная война и самый горячий секс в истории западной цивилизации. "Веселые шестидесятые" — это поп-арт, противозачаточные таблетки, мини-юбки, французская синематека, французские же философы, хиппи, Вудсток, бесконечное лето любви и никакого еще СПИДа. "Веселые шестидесятые" — это Брижит Бардо, Джейн Фонда, Миа Фэрроу, Джин Сиберг, Битлз, Годар, Патти Смит, Энди Уорхол и еще масса имен, событий и явлений, которые, отталкивая друг друга, готовы взять на себя звание символа эпохи. И все они имеют на это право. Такие уж они были, эти шестидесятые — последнее десятилетие невинности и послевоенной эйфории.
Фото: DIOMEDIA / Science Museum, London
Фото: CORBIS/All Over Press
Фото: AFP / Roger Viollet
Фото: Zuma Press
Фото: Zuma Press
Фото: DIOMEDIA / Mary Evans
Фото: DIOMEDIA / Mary Evans
Но если искать не идею и не дату, а визуальный символ времени, то он у шестидесятых, безусловно, один — это Твигги.
Жидконогая, большеглазая, безгрудая, не девочка и не мальчик, не взрослая и не подросток — ее модельная карьера продолжалась всего четыре года, но именно ей суждено было стать первой настоящей супермоделью, порушить жизнь и здоровье десятков тысяч девочек, ввести в моду андрогинность и возвести эту самую андрогинность на пьедестал общественно признанной сексуальности. Ее восславляли, на нее молились, ее проклинали, над ней смеялись, ее пытались изгнать из памяти десятками лиц и фигур новых подиумных див, перед которыми миниатюрная, угловатая, нелепая Твигги должна была потеряться, но их забывали так же быстро, как очаровывались ими, а Твигги помнят. И, видит бог, дело совсем не в ней, никакой силы личности и даже особой харизмы тут нет. Это тот случай, когда судьбой правит время. Оно и выбрало Твигги.
Идеальная для будущей мифологии история: Лесли Хорнби, девочка с рабочих окраин Лондона, папа — плотник, мама — мастер в типографии. Младшая из трех дочек. Все семейство рослое, а Лесли — совершеннейший заморыш, не в коня корм. Коленки торчат, сутулая, локти острые, ходит пингвином, как маленький ребенок. Подростком стала понемногу шить, подрабатывала уборщицей в парикмахерской, все заработанное тратила на модные одежки. Первым оценил потенциал этой несуразной худобы и огромных удивленных глаз приятель Лесли — он придумал ей новое имя (Твигги — от "веточка, тростинка", так ее дразнили еще в школе) и заставил поверить в то, что во всем этом что-то есть. Дальше история рассказывается по-разному: то ли Твигги отправилась пробоваться как фотомодель в модный журнал и для этого пошла стричься, то ли просто решилась на стрижку у одного из самых модных мастеров Лондона — так или иначе, она оказалась в кресле Леонарда Льюиса, знаменитого Леонарда Мейфэра, к которому за прическами до нее и особенно после нее приходили главные модники Британии и Голливуда. Леонардо высветлил девочку и сделал ей парадоксальную асимметричную стрижку под мальчика. Дальше все было, как в дурновкусной киносказке: зашедший к нему в этот момент сосед, оказавшийся профессиональным фотографом Барри Латеганом, сфотографировал результат в качестве будущей рекламы салона Леонарда — эти снимки увидел модный обозреватель Daily Express, договорился с Твигги об интервью, и уже через несколько недель газета вышла с ее фотографиями и лихой подписью: "Лицо 1966 года".
Когда Daily Express назвала ее "ребенком кокни, чье лицо может принимать тысячи выражений", ей было 16 лет. Она носила короткие юбки, мужские костюмы, цветные плащи и туфли без каблуков. Через месяц после этой публикации она фотографировалась для первой своей сессии для Vogue (всего за 1967 год она появится на его страницах 13 раз), на нее стала шить мама мини-юбки Мэри Куант, ее накладные ресницы (два ряда сверху, один — снизу), про которые шутили, что "они и есть самая толстая часть ее тела", стали обязательной нормой модного макияжа, короткие платья А-силуэта и "детские" туфельки с перепонками тиражировались миллионами, острые коленки стали вожделенными, ее снимали Хельмут Ньютон и Сесил Битон, ее встречали как самую что ни на есть звезду тысячи поклонниц в аэропорту Нью-Йорка, гонорары зашкаливали, а ее слава могла сравниться даже с самими The Beatles.
Мода на Твигги была сродни помешательству. Когда-то прапрабабушка Лесли Хорнби погибла в толкучке на распродаже в модном магазине. В 1960-х в своем желании приблизиться к образу Твигги гибли и калечили себя тысячи девочек. Твигги стала богиней анорексиков и больных булимией, притом что сама ни дня не сидела на диете — ей худоба досталась генетически.
В 1970-м Твигги как модель ушла на пенсию. Она и так-то почти не появлялась на подиуме, предпочитая фотосессии, а теперь и вовсе решила делать карьеру певицы и актрисы. Внешне все у нее получилось: два "Золотых глобуса", главные роли на Бродвее, сольные диски, телешоу. Вот только где в них слава Твигги, а где Твигги-актриса — никто особо не разбирал. Растиражированное в подсознание нескольких поколений лицо--торговая марка до сих пор, до ее 65-летия (этот юбилей Твигги отмечает в этом году), работает на свою хозяйку.
Что же это было, это Твигги-безумие? Почему именно она, а не, например, Джин Сиберг, первая, еще в 1960-м появившаяся в гениальном фильме Годара "На последнем дыхании" с мальчишеской стрижкой, подражать которой готовы модницы всего мира по сей день? Почему не Брижит Бардо, формы которой вызывали оторопь у мужчин и черную зависть у женщин, не требовали никаких оговорок и защиты от обвинений, подобных тем, что бросали вслед Твигги (про "ноги, как червяки" или "недоразвитый подросток")? Почему не женщина-змея Верушка фон Лендорф, которая, хоть и была сверхпопулярной моделью для всех гениальных модных фотографов, никогда не получала и толики той любви, что просыпалась на Твигги?
Мифология Твигги — это, конечно, современный извод сказки о Золушке. И тут важно даже не то, что до поры до времени она оставалась незамеченной, замарашкой, а то, что она была как все, из нас, из простых. И дело не в биографии, а в типаже и стиле: девчонка, а не дива; угловатая, а не величавая; игривая, а не властная; свойская, а не чужая; доступная, близкая — "сестра", а не "прекрасная дама".
Семантически это образ, максимально далекий как от образа боевой подруги поколения Второй мировой, так и от пышно-юбочных женщин-цветков послевоенного десятилетия. Дети 60-х хотели оставаться детьми как можно дальше. Это был даже уже не культ молодости, который начиная с 60-х не покидает западную цивилизацию, а культ юности. Юности, в которой пол — это игра, цвет — это высказывание, малейшая деталь костюма регламентирована кодами десятков субкультур, а вера в то, что завтра ты можешь превратиться в другого человека, безгранична. 70-е стерли все это в пыль: их мини станет агрессивным, макияж — вульгарно-нахрапистым, волосы встанут дыбом, молодежные субкультуры ощетинятся против чужаков, постмодернизм нивелирует все своим ироничным цинизмом, а СПИД не оставит возможности многоточия в вопросах пола.
Четыре года царствования Твигги подвели черту под всем, что витало в воздухе 60-х. Это было идеальное зеркало эпохи. В ее лице и теле поп-арт нашел удобнейшее полотно для своих экзерсисов: кукольная сущность образа Твигги свободно тиражируется как икона массового сознания (недаром в 1967-1968 годах компания Mattel выпустит свою Барби-Твигги в полосатом платье мини и желтых ботинках). Геометрическая абстракция и оп-арт отдадут свои находки ее платьям — никакие женские формы такой жесткости рисунка не выдержали бы. Мини-юбки, плотные или кружевные колготки, обувь без каблука, высокие сапоги, гольфы, весь этот "лондонский стиль", разошедшийся волнами по всему миру, диктовал сексуальность через асексуальность, взрослость — через детскость, антибуржуазный бунт — через коммерциализированную насквозь моду.
Последующие десятилетия Твигги-стиль будут использовать в хвост и в гриву. Больше всего в этом преуспеют азиаты, которые присвоят максимальное количество Твигги-форм. Мальчишеские стрижки тоже надолго из моды уже не выйдут — вот только их носительницы никогда уже не будут так беззаботны, теперь они то жертвы (как героиня Миа Фэрроу в "Ребенке Розмари", 1968), то женщины-агрессоры (как во многих ролях "королевы крика" Джейми Ли Кертис), то и вовсе женщины-вамп (как героини Ри Расмуссен).
Сама Твигги войдет в зрелый возраст как подобает настоящей звезде 60-х: два мужа, один ребенок, приличное состояние, компании по сбору средств на исследования рака груди, защита прав собак и борьба с анорексией среди подростков. Мемуары, интервью — все сдержанно, без особых сенсаций. Она прекрасно выглядит, хотя удивленно-обиженное выражение огромных глаз и чуть опущенных к углам губ ушло.
Икона британских модов не изменилась вместе с ними, не стала заигрывать с контркультурой, не поменяла галстуки-шнурки и приталенные пиджачки на панковские ботинки и мотоциклы. Она не пугает поклонников видом своей натуральной старости как Брижит Бардо, но и не напоминает целлулоидную куклу как многие американские дивы. Вслед за Кейт Мосс она оформила патент на любое свое изображение, но это уже скорее дань статусу, чем серьезный коммерческий шаг. Главное, что объединяет ту Твигги с Твигги нынешней,— это желание легкости бытия. Ее она готова искать во всем: "Самое замечательное в зрелом возрасте то, что можно не заботиться о том, что думают о вас другие люди. И вот тогда начинается настоящее веселье".