Фестиваль театр
Фото: Хенрик Серенсен
Фото: Хенрик Серенсен
Фото: Хенрик Серенсен
В Москве прошел организованный Театриумом на Серпуховке под руководством Терезы Дуровой ежегодный фестиваль детского театра "Гаврош". Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
Фестиваль "Гаврош" имеет страноведческий характер — каждый раз он посвящен детскому театру какой-либо одной страны. На этот раз выбор пал на Данию, и трудно представить себе более благодатное место для поиска детских спектаклей. Давно известно: чем разумнее, гуманнее и честнее общество, тем более оно озабочено своим будущим (есть что терять) и, соответственно, тем более занятным, разнообразным и серьезным оказывается театр для детей. (Кстати, театра для взрослых это не касается — с трудом могу вспомнить хотя бы один датский спектакль, известный на международном фестивальном рынке.) И тем откровеннее и смелее детские спектакли: прочитав, что один из датских спектаклей поставлен по впечатлениям от картин Кандинского, а другой вдохновлен философией Серена Кьеркегора, поневоле задумаешься, не перебарщивают ли симпатичные взрослые скандинавы в своих правильных поисках равноправных отношений с малолетней аудиторией.
Оказывается, вовсе нет. Взять хотя бы тему смерти: психологи наверняка предостерегли бы любой детский театр России от разговоров о смерти со зрителями категории "4+". Мамы, которые пришли с детьми этой категории на спектакль "Самые добрые в мире", привезенный театром Fair Play из Хольбека, заметно напряглись, когда актеры Хенрик Стин Ларсен и Хенриетта Росенбек начали рассуждать о гробах и кладбищах. Началось с того, что они обнаружили мертвого жука и решили его похоронить в спичечной коробке. Дело показалось им столь увлекательным, что решено было создать похоронную компанию под названием "Лучшие похороны в мире". Собственно, весь спектакль состоит из поисков новых объектов для погребения — и подходящих коробок, которые можно было бы закопать в превращенной в кукольное кладбище садовой тележке.
Петухи, мыши, селедки — предать земле можно практически всех, кто окружает детей. Когда актриса жадно оглядывает сцену с вопросом, кого бы еще похоронить, начинаешь думать, что спектакль поставлен о бездетных маньяках, одержимых странным желанием закопать все и вся. Но дети наверняка опознают в актерах таких же любознательных новичков в этом мире, как они сами,— все, что можно превратить в детскую игру, становится естественным. Смерть оказывается приключением, а созданное из симпатичного рукоделия и накрытое зонтиком кладбище выглядит как красивое произведение искусства. Но ведь и то правда, что кладбища в Дании так уютны и ухожены, что отчасти примиряют с мыслью о неизбежном даже взрослых.
Спектакль "One", созданный в Копенгагене компаниями Uppercut и Dans i Nordvest, поначалу казался случайным гостем на детском празднике: его исполнители в первую же пару минут сделали заявку на серьезный contempopary dance. Однако адрес хореографии Стефани Томасен оказался верным: если и не детским, то подростковым. Шесть танцовщиков с помощью строгой кубической конструкции увлеченно моделировали жизненные ситуации, в которые попадают подростки. Вот компания молодых людей, сидящих на кромке куба,— один из них выпадает из коллектива и буквально сброшен с высоты. Вот появляется девушка, и начинаются противостояния уже другого рода — за мужское первенство и право быть взрослым, но, конечно, датские ребята должны попробовать и однополые контакты. Вот кубик поворачивается и начинает напоминать клетку — тогда и молодежные проблемы переходят из плоскостного измерения в объемное, обретают неразрешимость экзистенциальных проблем.
Не обходят танцоры стороной и самую страшную ловушку: когда один из героев в одиночестве удаляется, садится, уставившись в одну точку, и обволакивается слоями театрального смога, становится понятно, что не обошлось без наркотиков. Впрочем, труппа так собранна и реактивна, что спектакль вовсе не выглядит дайджестом педагогических проблем — скорее, учебным пособием по современному танцу. Ведь приучить детей любить современное искусство иногда не мене сложно — и уж точно не менее важно,— чем заставить их смириться с конечностью земного бытия.