Появление в послереволюционной России новых имен для детей, среди которых Даздраперма и Донара были далеко не самыми странными, вызывало возмущение верующих людей. Но всех граждан страны должно было изумить то, что бурно начавшаяся кампания по проведению октябрин и звездин вместо крестин тихо окончилась всего несколько лет спустя после громкого начала.
На пике интереса к октябринам, в 1924 году (на фото — в клубе "Нартпит" в Саратове), их проводили не только повсеместно, но и массово
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
"Взять эти самые "октябрины""
К 1923 году верующих людей в советской России было довольно трудно удивить какой-либо новой антирелигиозной акцией партии и правительства. В 1921 году в ходе кампании по изъятию церковных ценностей из храмов забиралось все мало-мальски стоящее, а то, что экспроприаторы считали никчемным — древние иконы, книги и церковная утварь из неблагородных металлов,— порой безжалостно уничтожалось. Все, кто оказывал сопротивление изъятию, подлежали аресту и скорому суду.
При этом большевистские руководители не уставали говорить о том, что все конфискованные ценности пойдут на оплату импорта хлеба, крайне необходимого для голодающего Поволжья. А, оказывая сопротивление экспроприации, церковники ставят себя вне закона и заставляют власть применять к ним самые разнообразные меры воздействия. Одной из таких мер, запланированных на 1923 год, стали Комсомольская Пасха и Комсомольское Рождество. В ходе кампании предполагалось проведение самых разнообразных мероприятий — от лекций и инсценированных постановок до бесплатной демонстрации кинофильмов рядом с храмами во время праздничных служб.
Некоторые из верующих людей сочли, что большевики пытаются создать свою собственную новую религию взамен всех традиционных. Ведь комсомольские акции были направлены не только против христианских праздников. Ощущение, что создается новый большевистский культ, усилилось после того, как в городах и селах начали усиленно внедряться новые обряды, подменяющие прежние, церковные, например похороны с гражданской панихидой вместо отпевания в церкви. Но главное — широко внедрявшиеся по всей стране октябрины — новый советский обряд, заменявший крестины.
Имянаречение, как еще именовалась церемония, предписывалось проводить как можно более торжественно, желательно в клубах или дворцах культуры. Зал требовалось украсить знаменами и транспарантами с революционными лозунгами. Сами октябрины проводились на сцене. А для придания церемонии значительности в числе ее участников обязательно должны были присутствовать делегаты от коллективов, где трудились родители новорожденного, и — в обязательном порядке — представители власти, на которых возлагалась обязанность сказать напутственное слово имянарекаемым и их близким.
Новая церемония требовала и радикального новшества в виде особых, революционных, имен, которыми нарекались дети. В некоторых местах не мудрствуя лукаво называли детей в честь новых советских праздников: Ноябрина в честь 7 ноября, Маина — в честь 1 Мая или Правдина — в честь праздника советской печати, отмечавшегося в день выхода первого номера газеты "Правда". Но некоторые вовлеченные в процесс активисты напрягли фантазию и создали ультрареволюционные имена — Красноарма (в честь Красной армии), Донара — дочь народа, Эвир — эпоха войн и революций, Даздраперма — "Да здравствует Первое мая!". Использовались и имена, образованные от имен и фамилий вождей пролетариата. В честь Льва Давидовича Троцкого — Ледавы, в честь Ленина — Владилены, Вилены, Нинели, в честь Сталина — Сталины (с ударением на втором слоге). Использовались и различные сочетания из сокращенных фамилий и имен, к примеру Сталет — Сталин, Ленин, Троцкий. На этом фоне имена Авангард, Эра и Трактор выглядели просто и почти бесхитростно. Кампания росла и ширилась, и на таких же церемониях начали нарекать новыми именами фабрики, заводы, школы, вузы и воинские части.
Уже в 1924 году Л. Д. Троцкий, обращаясь к комсомольцам, писал о том, что достигнуты некоторые успехи:
"Взять эти самые "октябрины" (или, как в армии иногда их называют, "звездины"), т. е. чествование рабочих и крестьянских организаций, новорожденного младенца, новую форму брака, похорон и пр. Тут вы, комсомольцы, с успехом, хотя еще и на небольших участках фронта, вытесняете старую обрядность. Уже есть даже такое выражение,— что я, мол, в вопросах обрядности церкви держусь комсомольской точки зрения — не марксистской, не ленинской, не материалистической, а комсомольской точки зрения".
В качестве революционного крестного отца младенца мог выступать даже крестный отец пролетарской культуры нарком А. В. Луначарский (на фото — с ребенком на руках, Москва, 1924 год)
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
"Интерес и мода стали спадать"
Троцкий тогда же критиковал тех, кто предлагал отменить вообще все обряды. Но отнюдь не потому, что предлагал использовать новые обряды как часть новой большевистской веры. В речах и статьях руководителей страны не слишком скрывалось то, что октябрины и звездины имеют целью оторвать рабочих и крестьян от церкви, чьего влияния на народные массы большевики продолжали опасаться.
Но к 1925 году удалось нащупать правильный путь к достижению цели. Крестьяне не хотели лишаться радостных и горестных семейных торжеств. Но при этом крайне неохотно платили священникам за совершение обрядов. В одной из инструктивных брошюр Наркомата просвещения, изданной в том же году, говорилось:
"Крестьяне вообще не склонны давать доход церкви. Дают потому, что уж давно так ведется. Но ропот по поводу этих подаяний становится все сильнее и сильнее. Однако "втихомолку, только под карандаш" крестьяне в массе своей еще жениться не хотят. От обрядности им отказаться трудно. Заменить религиозную обрядность гражданскою, освободить быт от религиозной шелухи нужно. Как метод пропаганды такой замены звездины, октябрины, гражданские похороны имеют большой успех среди рабочих и крестьян. В одной из волостей Орловской губ. после проведения ряда таких торжеств беспартийная молодежь перестала ходить в церковь; во многих местах по волости стали праздноваться важнейшие события в своей семье (брак, смерть, рожденье ребенка), но граждански. В ячейки РЛКСМ вначале приходили с просьбой устроить им праздник, а затем устраивали и сами".
При этом автор брошюры отмечал, что интерес к октябринам начал угасать:
"Теперь же, когда интерес и мода на гражданскую обрядность стали спадать, начали просто регистрироваться в Загсе. Октябрины, комсвадьбы и т. п. сыграли там роль моста для перехода к свободному, вернее, необязательному в отношении обрядностей быту. А это для деревни очень много значит".
И даже в изданиях Пролеткульта, организации, немало сделавшей для внедрения октябрин и звездин в быт, в 1926 году отмечалось:
"Октябрины — явление переходного времени, и эта новая гражданская обрядность отпадет с полной заменой старого быта новым, но тем не менее отметить их необходимо, наряду с прочими продвижками (так в тексте.— "История") в деле борьбы со старым бытом".
Мало того, в 1927 году в "Комсомольской правде" появился фельетон, герой которого — комсомолец-оболтус — жаловался на секретаря ячейки Серебряного и других комсомольцев:
"Когда у одного из наших товарищей были октябрины по случаю рождения дочери, ее назвали Надеждой. Я протестовал, конечно, против такого факта и требовал, чтобы ее назвали Либкнехтиной в честь нашего вождя, но они отказались, и Серебряный их поддержал, говоря, что такое имя будет неблагозвучно. Тогда я предложил назвать Красной Надеждой, но и это предложение было провалено всеми против одного".
И газета осуждала тех, кто дает детям слишком революционные имена, наряду с хулиганами и пьяницами в молодежных рядах.
Ко всему прочему НКВД, в чьем ведении находилась регистрация актов гражданского состояния, в 1927 году перестал выделять сотрудников для участия в октябринах. И после торжественного акта родителям приходилось стоять в общей очереди в загсе для получения документов. Но все же у отдельных энтузиастов интерес к революционным именам не угас. Так что среди советских детей появлялись даже Лагшмивары — в честь лагеря Шмидта в Арктике.