Александр Брод: "Когда мы пересекли границу, мы увидели разбитый КПП на территории ДНР, который еще не разобран и, как нам сказали, полтора месяца назад его обстреливали украинские силовики. До сих пор трупный запах, извините за подробности. Дальше мы поехали, увидели подбитую украинскую бронетехнику по обочинам дороги, несжатые поля, как нам сказали, заминированные, увидели разбитые деревни.
Мы проезжали такие населенные пункты, как Снежное, Шахтерск, Макеевка. Мы видели и полностью разбитые дома, и частично, видели воронки, видели следы от разрывов снарядов, но, тем не менее, налаживается жизнь. Сейчас эта территория под контролем ополчения. Скажу, что я там не заметил следов присутствия российских вооруженных сил, хотя об этом некоторые усиленно говорят.
Мы побывали в Донецке, встречались с руководством республики, с представителями Верховного суда, прокуратуры, правоохранительных органов. По сути дела, там все эти институты есть, хотя, на мой взгляд, не очень эффективно действуют, в силу объективных причин: у них нет бюджета, не выплачиваются уже три месяца пенсии, пособия, непонятно, как люди выживают.
И мы после Донецка поехали непосредственно в поселок Нижняя Крынка, шахта "Коммунар", где как раз были найдены первые захоронения. Естественно, тела эксгумированы, ведется следствие. Мы встречались с представителями следственных органов, с местными жителями.
Мы общались с мамой Никиты Коломийцева, который был расстрелян, предварительно избит за то, что он подвозил продукты ополченцам, то есть тот период, когда территория находилась под контролем силовиков украинских, батальонов силовых. Естественно, выявляли, кто участвовал в референдуме, кто выступал с критикой режима Порошенко, кто сочувствовал и помогал ополченцам. И вот этот 21-летний парень Никита…
Те места, которые мы посетили, там было где-то порядка пяти человек захоронено. Но такие места появляются все больше и больше их находят. Называются разные цифры, но я слышал цифру, что порядка 100 тел было эксгумировано.
Виталий Лейбин: "Я для того, чтобы попытаться по-журналистски быть объективным, после того, как туда попал, связался с нашим товарищем украинским журналистом, который работал на наше издание, Максимом Дондюком. Он был с батальоном "Донбасс" как раз, но не в последнюю неделю, когда большинство этого батальона было разбито и попало в плен, а неделей раньше. И, по его впечатлениям, батальон "Донбасс" пытался как-то налаживать отношения с местными жителями, кормил их и не выгонял из бомбоубежищ, хотя мог бы сам их занять.
В этом смысле мое впечатление такое, что любые находки зверств и преступлений, я думаю, правдоподобны, и, видимо, было много преступлений. Также вероятно, что не большинство представителей украинских войск, как и любых других войск, являются патологическими преступниками. Многие из них действительно могли помогать местным жителям, более того, многие из них не владеют ситуацией, не понимают, что они стреляют в мирных жителей.
Например, недавно наш корреспондент беседовал с одним из офицеров украинской армии, который сейчас на позициях, и он вообще с удивлением обнаружил, что в Донецке есть дети, и что сегодня, 1 октября, они пошли в школу. Они думают, что стреляют по боевикам и сетуют на то, что плохо с организацией наведения, поэтому попадают не туда".