Фестиваль балет
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лекай / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лекай / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лекай / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лекай / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лекай / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лекай / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лекай / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лекай / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лекай / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лекай / купить фото
На сцене Государственного Кремлевского дворца проходит III Международный фестиваль балета: в репертуарных спектаклях труппы выступают ведущие солисты лучших мировых театров. О фестивальных вечерах рассказывают ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА и ЕКАТЕРИНА ИСТОМИНА.
Сентябрь — лучшее время для подобного фестиваля: в большинстве европейских театров сезон еще толком не начался, и их ведущие солисты могут вырваться в Москву на несколько дней, чтобы подучить версии классических балетов, идущие в Кремлевском дворце. Версии эти, прямо скажем, странноватые. Кремлевский балет — труппа далеко не столичного уровня, и то руинированное (мягче — адаптированное) состояние, в котором здесь идут шедевры мировой классики (и в плане сценографии, и по качеству исполнения, и по степени сохранности академического текста), может оказаться неожиданностью для заезжих гостей. Впрочем, при активном содействии продюсерской компании D&D Art Productions знатные иностранцы уже третий год исправно посещают Кремль, хотя, судя по полупустому залу, на кассу это не оказывает заметного воздействия. Впрочем, кремлевская труппа тоже как бы не замечает международности мероприятия: танцует как умеет, не проявляя ни подъема духа, ни той слаженности, которая бы свидетельствовала о тщательных репетициях.
На сей раз небрежение организаторов к собственному фестивалю превзошло все пределы: его проводят под фонограмму, что, учитывая акустику Кремлевского дворца, плохо само по себе. А если приплюсовать к этому низкое качество записей, дурное исполнение фонограммного оркестра и волюнтаристские темпы, взятые неведомыми дирижерами, танцы под фонограмму становятся совершенно мизерабельными. Любопытно, что артисты Кремлевского балета, работающие под "фанеру" явно не впервые, преспокойно игнорируют темповые безумства, танцуя как им удобно, в то время как дисциплинированные приглашенные звезды из последних сил следуют за музыкой, жертвуя успехом и рискуя благополучием своих драгоценных ног.
В "Лебедином озере" ведущие партии танцевали principal dancers лондонского Королевского балета — главный виртуоз "Ковент-Гардена" Стивен Макрей и образцово выученная русским педагогом Татьяной Легат Сара Лэмб. Для обычной публики Кремлевского дворца, привыкшей подхлопывать в такт на танце маленьких лебедей, эти имена мало что значат, но балетоманы были заинтригованы: герои вечера по российским меркам маловаты ростом и не очень-то подходят по амплуа для главного русского балета. Опасения оправдались лишь отчасти. Стивен Макрей, одетый, как принято в "Ковент-Гардене", в военный сюртучок покроя XIX века, был принцем, начиная с образцово заточенных ног до рыжего хохолка на голове; нежная Одетта и хрупкая Одиллия Сары Лэмб строго исполняли все хрестоматийные предписания партии. Чего им не хватало — так это российского половодья чувств: любви до гроба, самозабвенного отчаяния, страстей обольстительницы и обольщаемого не было в их проникновенном общении и благопристойном поведении. Среди вялой и одновременно разухабистой кремлевской труппы воспитанные звезды выглядели как оксбриджские студенты в общаге института города Урюпинска.
Что касается техники, то тут гость превзошел гостью, хотя роль Зигфрида дает не много поводов отличиться — шансы есть лишь в вариации и коде па-де-де. В них Стивен успел блеснуть и серией легчайших двойных воздушных туров в сочетании с партерными пируэтами, и блистательно четкими перекидными, и образцовым jete en tournant. И поразительным по красоте "козлом" (хотя, конечно, скачущий таким образом принц в принципе выглядит странновато): круг этих прыжков у него отличался не опрокинутым, скорее — выгнутым корпусом и роскошным высоченным аттитюдом. Финальный большой пируэт Зигфрид проделал "на зубах" — адски медленный темп испортил ему коду.
Вариации Сары Лэмп не были столь успешны: ее Одетта не делала отчетливые ронды, а на прыжках еле отрывалась от земли, Одиллия же по привычке упорно пыталась открутить три больших тура в начале вариации, хотя фонограммный темп едва позволял сделать два. Балерина взяла реванш в двух адажио — ее идеально вычерченные позы можно размещать в учебнике классического танца. Публика оценила выдержку и мастерство артистов: на финальных поклонах прорвавшиеся на сцену почитательницы даже умудрились сделать селфи с героиней вечера.
Главной влюбленной парой двухактного "Дон Кихота" в версии Владимира Васильева стали солистка Национального балета Нидерландов Майя Махатели и премьер Мариинского театра Ким Кимин. Если учесть беспощадную стремительность фонограммы Людвига Минкуса, то можно засвидетельствовать определенный технический успех выступления этого дуэта. Впрочем, пара получилась контрастная: мускулистая, плотная, таранная Китри и тоненький, постоянно восторженный, с перегретой радостной мимикой цирюльник Базиль. Майе Махатели и Киму Кимину между тем удавалось овладевать центром значительной по размеру сцены Кремлевского дворца, перегруженной многочисленными и аляповато одетыми персонажами.
Майя Махатели и Ким Кимин поставили перед собой циклопическую эмоциональную задачу: в первом акте они несколько преувеличенно искали по-испански жарких любовных контактов, а во втором пытались передать обнаруженные и счастливо подтвержденные чувства с помощью некоторых технических рекордов. К таким нужно отнести ноу-хау Кима Кимина в коде па-де-де. Речь идет о двенадцати двойных больших турах, исполненных с руками в третьей позиции без всякого дополнительного форса. Несмотря на успех вращения и хороших "трамплинных" прыжков, назвать технику петербургского премьера идеальной вряд ли возможно. Не слишком удачными вышли прыжки "козлом": Ким Кимин, обладатель завидной разножки, в этом прыжке слишком рьяно задирал правую переднюю ногу, забывая поднять заднюю левую. К недостаткам молодого премьера необходимо отнести и разбросанные руки, которые в другие моменты становились чересчур манерными и "принцеподобными" — если учесть изначальный брутальный нрав Базиля, чей музыкальный инструмент все-таки не сентиментальная будуарная лютня, а бравурная уличная гитара. Майя Махатели, напротив, была прямодушно близка к народной испанской трактовке: она активно манипулировала красным веером — в том числе и на фуэте, вращала "испанской" головой с красивой прической с цветком и отважно догоняла неумолимый темп фонограммы. Одним словом, Китри и Базиль в исполнении Майи Махатели и Кима Кимина еще раз доказали: любить друг друга могут самые разные люди, хотя любовь бывает зла не только в жизни, но и на сцене Кремлевского дворца.