Главным событием первой недели III Всемирной театральной олимпиады стал приезд миланского театра "Пикколо". Целую неделю итальянцы играли хрестоматийный спектакль своего основателя, покойного Джорждо Стрелера (Georgio Strehler), "Арлекин, слуга двух господ".
Удивительно, но факт: спектаклю "Арлекин, слуга двух господ" уже за пятьдесят. Как говорится, столько не живут. Но миланский спектакль — не просто долгожитель, это один из общепризнанных театральных шедевров. Джорджо Стрелер впервые поставил комедию Гольдони еще в конце 40-х годов и с тех пор возобновлял постановку десяток раз. Последнюю редакцию он выпустил незадолго до смерти. Так что "Арлекин", которого увидела Москва, не только самый знаменитый, но и прощальный спектакль великого итальянского режиссера. Он давно вошел в театральные учебники, а студенты театральных вузов в обязательном порядке смотрят его в видеозаписях. На экзаменах они должны отвечать примерно следующее: "Арлекин" знаменит тем, что Стрелер взглянул на литературную комедию Карло Гольдони сквозь призму комедии дель-арте. Таким образом он как бы привил к Гольдони эстетику сказок Карло Гоцци, хотя известно, что два великих итальянца были заклятыми врагами.
Феручо Солери (Feruccio Soleri), уже почти 40 лет играющий заглавного героя — тоже персонаж из учебника. Когда он, только что с невероятной энергией игравший слугу двух господ, темпераментно исполнявший знаменитые лации с пудингом или ловлей мухи, на поклонах снимает черную маску — зал издает вздох изумления. Потому что под маской и ярким лоскутным костюмом три часа скрывался абсолютно седой старик.
Театральная публика шла на "Арлекина" как на встречу с ожившей хрестоматией. Если временами спектакль действительно напоминает музейный экспонат, то надо признать, что находится он на попечении высокопрофессиональных и опытных хранителей: вводы незаметны, а рисунок любой роли по-прежнему отчетлив. Если и ощущает зритель каким-то шестым чувством, что "Арлекин" уже безнадзорен и режиссера нет в живых, то это только придает постановке естественное благородство увядания.
Ведь согласно замыслу Стрелера, веселая комедия Гольдони с недоразумениями, переодеваниями и счастливым концом, отнюдь не только карнавальный праздник театра. На комедию дель-арте режиссер смотрел отстраненно и с легкой, но явной грустью. Она растворена в самом воздухе сцены, неярко освещенной мягким светом и почти лишенной "исторического" оформления. Чтобы изобразить венецианскую улицу, достаточно вынести два лишних подсвечника, свет которых рассеивается полупрозрачным задником — вот и туман над каналами. Чтобы стать из масочно-костюмных персонажей призраками, актерам достаточно отдалиться вглубь — и они превращаются в черные силуэты. В финале спектакля призраками становятся все. Сверкают молнии, грохочет гром, герои превращаются в теней и постепенно исчезают в меркнущем бежевом мареве — то ли накрывающей Венецию дождливой ночи, то ли собственно театральной истории.
За последние полвека кто только из европейских режиссеров не кормился стрелеровским шедевром, кто только не включал на сцене рассеянный боковой свет, не надевал на любую драматургию маски дель-арте. Все равно у эпигонов получалось хуже, чем у кудесника Стрелера, знавшего секреты особых соотношений света и теней, масок и лиц, благодаря которым самые простые сценические фактуры начинали дышать особой чувственностью. Однако у сегодняшнего зрителя на "Арлекине" рефлекторно возникает ощущение вторичности: все это я уже где-то видел. И только потом понимаешь, что встретился с оригиналом уже после того, как насмотрелся подражателей и копиистов. Явление нормальное для любого искусства, кроме театра, слишком зависимого от собственной недолговечности.
Организаторы гастролей, кажется, сами не ожидали того ажиотажа, который сопровождал выступления "Пикколо". Назначая целых семь спектаклей, которые по требованию гостей шли без перевода на русский, дирекция олимпиады шла на риск. Но начиная со вторника в Малом театре зрители ежевечерне высаживали двери, и администрации приходилось вызывать милицейские кордоны. Спектакль-ветеран прошел в Москве с ошеломившим самих итальянских артистов успехом. Видимо, московская публика быстро поняла, что ей, в сущности, была предоставлена возможность торжественно распрощаться с театром ХХ века. И не преминула этой возможностью воспользоваться.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ
Сегодня в Малом театре — последний спектакль.