В Российском фонде культуры представлена книга воспоминаний о знаменитом писателе русской эмиграции Иване Шмелеве "Мой дядя Ваня". Ее автор — внучатый племянник Шмелева Ив Жантийом-Кутырин — впервые публикует письма своего знаменитого родственника.
Книга вышла в Издательстве Сретенского монастыря, подготовлена Дирекцией президентских программ РФК и снабжена "благословением Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия". На первой же фотографии — панихида по Ивану Сергеевичу и Ольге Александровне Шмелевым, прах которых был прошлой весной перевезен из Парижа в Москву. На первом плане — торжественные лица священников и Никиты Михалкова, на втором — улыбающийся господин Жантийом-Кутырин, внизу — венок "от Бориса Йордана", сверху — надпись на храме "Христос воскресе!".
Писатель-эмигрант Шмелев в советские времена, естественно, не приветствовался, потом стал издаваться у нас как представитель литературы "русского зарубежья", а сейчас его усиленно продвигают по линии "православия и народности". То, что русский писатель Иван Шмелев оказался еще и dyadej Vanej, то есть удвоенным национальным символом,— настоящий подарок и весомый взнос в нескудеющий фонд нашего патриотизма.
Сделал этот подарок гражданин Франции, заслуженный профессор Безансонского университета, восьмидесятилетний Ив Жантийом-Кутырин, передавший Фонду культуры французский архив Шмелева. Фамилия Жантийом в переводе обозначает "милый человек". "Милый" — и первое слово, с которым трехлетний мальчик обращается к своему родственнику. Шмелев же называет своего внучатого племянника и крестника Ивиком, Ивушкой. При крещении мальчику дали редкое имя Ивистион: "Иван" не нравился матери, поскольку рифмовался со словом "болван".
Для Жантийома-Кутырина Шмелев действительно в первую очередь был "дядей Ваней". О Шмелеве-писателе из воспоминаний мы узнаем не так много: "Нам отдавали визиты многие писатели и видные представители русской эмиграции, иногда целыми семьями. Имена некоторых из них я еще помню: писатели Бунин, Куприн, Зайцев, Ремизов, поэт Бальмонт, генерал Деникин..." Из всех упомянутых фигур подробнее сказано только о Бальмонте. Мемуарист его лучше запомнил, потому что тот "не любил детей".
По-настоящему интересны опубликованные в книге письма самого Шмелева. Для писателя, у которого были сложные взаимоотношения с отцом и сын которого трагически погиб, Ив стал любимым собеседником. Это удивительно трогательные тексты, полные ярких описаний жизни на крымской даче и во Франции. Призывая маленького Ива "петь в письмах", Шмелев сам показывает эпистолярный класс.
Иву же петь на таком уровне не удается. Воспоминания, предназначенные в первую очередь для французской публики,— упрощенный дайджест шмелевского "Лета Господня". Здесь описываются экзотические русские обычаи и столь же экзотическая русская кухня: "пирожки, кисели, варенье, пастила из яблок и айвы, ватрушки", причем все эти слова во французском издании были написаны по-русски. Автор рассказывает, как его воспитывали под девизом "за Родину, за Веру", и он простодушно собирался "вешать всех большевиков вверх кармашками, чтобы из них высыпались все деньги, которые они отобрали у бедных".
ЛИЗА Ъ-НОВИКОВА