Вчера показом фильма Кена Лоуча "Хлеб и розы" завершился фестиваль "Новое британское кино", организованный Британским советом и Союзом кинематографистов. А уже через два дня в Музее кино открывается ретроспектива Лоуча, самого знаменитого режиссера сегодняшней Великобритании.
Еще каких-нибудь пару лет назад представить кино Лоуча (Ken Loach) в Москве было бы нереалистично. Его не стали бы смотреть, не взялись бы и показывать. Все, что связано с социальной борьбой, выглядело отрыжкой соцреализма. К сюжету о сестрах-мексиканках, нелегально работающих в Лос-Анджелесе и борющихся за повышение зарплаты под влиянием юриста-радикала Сэма Шапиро, можно было относиться только иронически ("Хлеб и розы", Bread and Roses). Никого бы не вдохновила и история любви бывшего алкоголика к социальной работнице из Глазго ("Меня зовут Джо", My Name Is Joe). Но бум нового реализма в Европе повлиял и на Россию. К тому же выросла новая, на удивление здоровая популяция кинозрителей, не отравленных ни Голливудом, ни постмодернизмом. Рано или поздно она должна была встретиться с Лоучем.
Он и на родине был признан не сразу. Время дебютов Лоуча совпало с пиком британской социальной волны. Рядом с яркими фигурами Тони Ричардсона, Линдсея Андерсона, Джона Шлезингера скромный тщедушный Лоуч казался годен только на роль второго плана. И он долго играл ее, снимая телефильмы о нравах провинции и проблемах рабочих окраин. Например, "Кэти, вернись домой" (Cathy, Come Home) — о паре маргиналов, которых выселили из дома и отняли детей; спустя годы Лоуч сделает своего рода ремейк этого сюжета "Кукушка, кукушка" (Ladybird, Ladibird).
В 1970-м Лоуч, только-только перебравшийся из теле- в киноателье, громко заявил о себе фильмом "Птенец" (Kes). Гран-при на фестивале в Карловых Варах, уже очищенном от ревизионистской скверны, засвидетельствовал благонадежность Лоуча как "прогрессивного художника", занятого не сомнительными философствованиями, а реальными заботами простых людей. Должно было пройти время, чтобы благонадежность под псевдонимом political correctness утвердилась в качестве критерия и на Западе, а различные категории простых людей оформились в группы меньшинств.
Формула Лоуча, которого называют неисправимым идеалистом,— суровый, парадокументальный реализм с укрупненной, почти телевизионной оптикой. Что не исключает в необходимых случаях примеси романтики, лирики и мелодрамы. Его камера никогда не устремляется к самоценным красивым объектам и никогда не ищет сугубо эстетических решений человеческих конфликтов. Лоуч, бывший юрист, судит эти конфликты по совести, согласно нравственной интуиции.
"Тайное задание" (Hidden Agenda, 1990), жесткий анализ тэтчеровской политики расправы с ирландским сепаратизмом, вызвал скандал в Канне. Британская пресса травила Лоуча, но когда на режиссера посыпались призы зарубежных критиков и фестивалей, а его фильмы получали звание лучших в Европе, ей пришлось прикусить язык.
Левая идеология Лоуча сближается с христианством. "Труд важнее капитала",— сказано в одной из последних папских энциклик. Лоуч считает абсурдным убеждение либеральных консерваторов в том, что достаточно быть инициативным, чтобы преуспевать, и что неудачники сами виноваты в своих несчастьях. Во всех своих фильмах Кен Лоуч обращается к эмоциональному опыту и чувствам людей, поставленных в ситуацию повседневного выбора. Режиссер показывает, что от этих рутинных решений зависят не только личные судьбы, но и то, куда движется человечество. После замолкнувшего Бергмана и Кесьлевского он остался последним проповедником в современном кино, поддерживая в нем дух морального беспокойства.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ