Выставка современное искусство
Фото: Коммерсантъ / Александр Щербак / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Щербак / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Щербак / купить фото
Семь художников, в том числе один из России, объединены куратором "Гаража" Кейт Фаул на выставке про искусство после железного занавеса. Это редкость для "Гаража", в последнее время не делающего масштабные проекты своими силами и полагающегося на привозные выставки. Идея показалась ВАЛЕНТИНУ ДЬЯКОНОВУ актуальной, а исполнение — масштабным.
Журнал американской рабочей партии "The New International" ("Новый Интернационал") выходит с небольшими перерывами аж с 1936 года, но общность названия отнюдь не обязывает куратора Кейт Фаул заботиться о единственно верном подходе к вопросу о 1990-х. Хотя и без ссылок на основоположников марксизма выставка выглядит политически острой, и совсем не потому, что вместо железного занавеса у нас мясо-молочный. Она не про то, как хорошо жить в мире без границ. Фаул скорее предлагает окунуться в пучину внутренних противоречий, характерных для производства и распространения современного искусства.
Не найти лучшего примера, чем черно-белая фотография испанца Сантьяго Сьерры "Линия в 250 см, вытатуированная на спинах шести человек, которым за это заплатили" (1999). Это документация акции, в ходе которой Сьерра заплатил шести безработным кубинцам по $30 за то, чтобы вытатуировать у них на спинах линию общей длиной два с половиной метра. Что, собственно, произошло? Художник из европейской страны платит жертвам масштабного экономического эмбарго смешные деньги за право нанести бессмысленную татуировку, а потом показывает — и с большим успехом — получившуюся работу в крупнейших выставочных залах Запада. Здесь действуют три взаимоисключающих вектора. Первый связан с положением на Кубе, где благодаря изоляции слабейшая экономика. Поэтому можно задешево найти желающих поучаствовать в чем-то, что останется с ними на всю жизнь. Второй — с вуайеристским интересом европейцев к тому, что происходит в третьем мире. И наконец, третий — с постиндустриальным капитализмом, который позволяет такого рода произведениям одновременно критиковать себя и встраиваться в художественный товарооборот, играя на чувстве вины образованных классов. Сьерра не единственный художник, плативший людям за позволение их клеймить (Вим Дельвуа, чья ретроспектива сейчас в Пушкинском, тоже этим баловался). Но Сьерра предельно четко показывает, как любое изображение оставляет глубокий след в жизни тех, кто попадает в фокус. И не важно, кто по ту сторону объектива — левый художник или журналист-международник. Вопрос в том, что дает нам эта экономическая чехарда.
Другая тема "Нового Интернационала" связана с художественными амбициями. С начала прошлого века они неуклонно росли. Русский авангард чувствовал себя в силах менять человеческую природу. Американские абстракционисты 1950-х претендовали на то, что абстрактная живопись дает глубокий эмоциональный аффект. А концептуалисты и вовсе развоплотили искусство, переведя его в область чистых идей. Всем им казалось, что искусство — вестник свободы и равенства. Наш соотечественник Александр Бренер подвел итог этим иллюзиям, нарисовав баллончиком знак доллара на картине Малевича в голландском музее Стеделейк, за что его на некоторое время посадили. Бренер искренно скорбит по ушедшему авангардному духу, но его акция работает уже в новом мире, где для искусства и художника важнее всего оказаться в газетах и телевизорах. Как раз об этом писал в начале 1990-х философ и критик Артур Данто, приводя в пример биеннале американского искусства в Институте Уитни. Там в 1993 году кураторы наряду с искусством показали документацию беспорядков в Лос-Анджелесе, разгоревшихся после того, как два офицера полиции избили чернокожего по имени Родни Кинг. Данто считал, что фотографии из СМИ меняют нашу жизнь гораздо больше, чем искусство. Амбиции художников смехотворны по сравнению с влиянием медиа.
В 1997 году другой участник выставки — бельгиец Йохан Гримонпре снял на похожую тему фильм "Наберите И-С-Т-О-Р-И-Я", краткий отчет о международном терроризме эпохи холодной войны. Фильм состоит из кадров хроники и закадровой музыки в стиле диско. На экране сменяют друг друга Ленин, Хрущев, Ельцин и террористы-радикалы. Здесь есть боевик японской Красной армии Кодзо Окамото, устроивший в поддержку Палестины бойню в израильском аэропорту Лод. Кадры с похорон Ульрики Майнхоф и Андреаса Баадера сменяются записью разговоров пилота советского истребителя Су-15, сбившего в 1983 году корейский пассажирский самолет. Закадровый голос читает отрывки из романа американского писателя Дона Делилло "Мао-2". "Что приобретают террористы, теряют писатели" — мир уже не поразить грандиозным романом. Через несколько лет нечто похожее скажет композитор Карлхайнц Штокхаузен после терактов 11 сентября, и ему такой наглости не простят. Хотя авангардным художникам всегда хотелось стать бунтарями на грани смертоубийства. Чего стоит фраза основателя сюрреализма Андре Бретона: "Выйти на улицу с пистолетом и стрелять в кого попало — вот чистейший сюрреалистический акт". В желающих нажать на курок, однако, и без художников нет недостатка. И если искусству позарез нужно против чего-то бунтовать, то в нескончаемом потоке новостей самым эпатажным жестом выглядит, пожалуй, молчание.