В рамках фестиваля "К 100-летию Большого зала консерватории" прозвучала опера-трилогия Сергея Танеева "Орестея". Силами Российского национального оркестра, двух хоров (Минина и Академии Шнитке) и солистами (из Москвы и Петербурга) руководил Михаил Плетнев, который впервые рекомендовался в качестве оперного дирижера.
В последнее время строгое имя Сергея Ивановича Танеева — консерваторского профессора, учредителя научной библиотеки, автора книги "Контрапункт строгого письма" и старорежимного интеллигента-композитора — если и возникает в афише, то только с целевым назначением. Например, четыре года назад тот же Михаил Плетнев дирижировал его Четвертой симфонией на концерте "К 850-летию Москвы". А пару месяцев назад пять танеевских хоров a capella звучали на юбилейном концерте Геннадия Рождественского в авторизованной обработке маэстро. Теперь главный опус композитора предстал на фестивале Большого зала консерватории. В этом, конечно, заслуга Михаила Плетнева, иногда интересующегося заархивированными опусами русских композиторов.
Чтобы взяться за "Орестею" Танеева, требовалось особое мужество. Риск не только в опасной для концертного исполнения протяженности оперы-трилогии (около трех с половиной часов). Сюжет Эсхила считался громоздким даже в танеевское время. Критик Кашкин, например, пенял композитору, что "современному человеку приходится обозревать сюжет умственным оком, нежели ценить непосредственным чувством". Но Плетневу, кажется, ближе мнение кашкинского оппонента Лароша: "Древность сохраняет невыразимую и неотразимую прелесть для фантазии музыканта". В плетневском исполнении фантазия получилась вполне достоверной реконструкцией танеевского ясновидения.
Кровожадная история, где за убитого матерью (Клитемнестрой) отца (Агамемнона) сын (Орест) убивает мать, занимал позитивиста Танеева вовсе не морализмом, а красотой эмоционального ландшафта. Руководствуясь этим, Плетнев словно загрунтовал холст плотным слоем оркестрового звука, на фоне которого укрупненно прорисовал композицию античных героев. Наиболее сильными получились Клитемнестра (Марианна Тарасова) и Агамемнон (Михаил Гужов). Партия Эгиста (Александр Гергалов) несколько потерялась в окружении царя и царицы. Кассандра (Светлана Создателева) не справилась с силовой нагрузкой партии. А царские дети Электра (Яна Иванилова) и Орест (Дмитрий Пьянов) не дотянули до величия ролей.
Но что за прелесть оказалась сама музыка "Орестеи". Танеев словно позаботился о том, чтобы оперное полотно каждую минуту освещал яркий солнечный луч — только в этом свете ему виделась идеальная и далекая античность. Обилие мажорных кадансов словно оспаривает у него тотальный декаданс наступившей эпохи. Благородная доброжелательность интонации, как, например, в арии Агамемнона — "Привет тебе, отечество мое, супруга милая — моих чертогов страж...",— не оставляет сомнений в удивительном складе композитора, преодолевшего открывательский пафос русских гениев XIX века самодостаточным спокойствием консерватора.
При этом — божественно красивая инструментовка. В ней идеально ассимилированы и героика Вагнера, и лирика Чайковского, и сказочность Римского-Корсакова, и энергичность Бородина. Все вместе — настоящий музей ясной русской культуры начала ХХ века, сразу после Танеева окунувшейся в психопатию символизма, несимметричность модерна и мутный поток духовных исканий.
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ