В номинации "Спектакль большой формы" представлено шесть названий — поровну от Москвы, Петербурга и российской провинции. Московские спектакли жюри посмотрело заранее, на этой неделе на фестивале показались томичи ("Ангел приходит в Вавилон") и новосибирцы ("Три сестры"). Но судьба наград решится в последние два вечера, когда жюри увидит питерские спектакли.
Томский театр драмы пригласил публику в трубу. Художница Елена Степанова обернула зрительный зал коконом из холста, который сужается в глубине сцены до небольшой дыры, за которой оказывается звездное небо. Это — опрокинутая Вавилонская башня, потому что разыгрывается в странной трубе пьеса Фридриха Дюрренматта "Ангел приходит в Вавилон". Пьеса старая, написана почти полвека назад. Но режиссер Борис Цейтлин, обладатель первой всероссийской "Золотой маски" за спектакль "Буря" Казанского ТЮЗа, известен умением театрализовывать любые пьесы, созидать радость и взрывной артистизм в самых неожиданных местах. Томская драма, которую Цейтлин возглавил год назад,— неожиданное место. Точнее, не совсем подготовленное к любой постановочной агрессии.
Актеры (так, во всяком случае, показалось в Москве) явно смутились от того избытка фантазии, который обрушила на них художник. Вавилоняне времен царя Навуходоносора наряжены то инопланетянами, то уродами, то ожившими грузинами с картин Пиросмани, то клоунами, то участниками какого-то современного модного дефиле. Томская драма показывает парад диковинных персонажей, которые, по замыслу режиссера, должны легко отстраняться от текста, жонглировать пафосом и иронией, легко перескакивать из одного стиля в другой, знать толк в этюдном методе игры, словом, быть свободными. Но воздух театральной свободы в поваленную башню никак не нагнетается. Остается вникать в перипетии написанного швейцарским классиком.
Тут посещает странное чувство: хорошо бы артисты играли на каком-нибудь непонятном языке. Тогда можно было бы предположить, что они с трудом постигают какие-то откровения. Уж больно плоской звучит сегодня притча об ангеле, который принес на землю в качестве дара богов девушку, о философском споре между всемогущим властителем Навуходоносором и последнем нищим Акки. Местами Дюрренматт выглядит просто адаптированным и даже спародированным Брехтом. А сам Борис Цейтлин — неисправимым культуртрегером, не ведающим реальных возможностей театра и не желающим сверяться с ними. Томичей приняли сочувственно, но о наградах им и думать нечего.
Олег Рыбкин, напротив, возможности труппы новосибирского "Красного факела" изучил очень хорошо. Поэтому поставил спектакль, которого от него не ждали. Едва ли не единственный из заметных фигур провинциального театра, который удачно ставил современную зарубежную драматургию и не сверялся при этом с правилами "жизни человеческого духа", он взял и сделал вдруг "Трех сестер". По всем внешним признакам — добротный традиционный спектакль. Однако победоносная рутина — косящая, как ящур коров, все современные чеховские спектакли, поставленные с благими традиционалистскими намерения — под чеховскую постановку Рыбкина не подкопалась. И всего-то за счет правильного подбора актерских индивидуальностей.
По отношению к "правилам" игры почти каждый из исполнителей делает как бы шаг в сторону. Одни — шаг пошире, другие — помельче. Законы создания пресловутой "чеховской атмосферы" при этом не нарушаются. Вроде бы все как положено: и цвета платьев у сестер, и военные мундиры, и старые слуги, и несбыточные мечты, и военный марш в четвертом акте. Но общая оптика пьесы оказывается перенастроенной, поэтому становятся вдруг слышны и видны незатертые до сих пор слова и мотивы. Названный когда-то сибирским МХАТом, театр "Красный факел" играет Чехова не торопясь, но на обостренном нерве, презирая безадресный пафос и уклоняясь от вранья.
Результат ценен как факт настоящего театра: на сцене интересная компания современных людей ответственно, а не в силу инерции играет один из главных сюжетов века. И когда в финале отчаявшиеся сестры оказываются захлопнуты в огромном фанерном кубе с окнами-прорезями, понимаешь, что Рыбкин под сурдинку протащил-таки в святое чеховское царство троянского коня — сегодняшнее трезвое отчаяние. Такое коварство статусными наградами поощрено быть не может. Так что никакой "Маски" и ему не видать.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ