В театре "Эрмитаж" были показаны последние три спектакля в номинации "Современный танец". После просмотра жюри удалилось на совещание. Вердикт уже вынесен, но будет оглашен только 9 марта.
В отличие от приговора судей-профессионалов реакция зрителей последовала незамедлительно: в безусловные лидеры вечера попала екатеринбурская группа "Киплинг" со спектаклем "Высокорослые томаты или правда о грушах". На "Томатах" ржали так, как лет десять назад на концертах Жванецкого. Ржали поголовно: справа от меня заливался эстет Бартенев, слева — подхихикивал консервативный балетный критик, сзади грохотали какие-то дремучие парни, завлеченные на "авангард" своими продвинутыми подругами.
Две другие группы, представленные в тот же вечер, страдали как раз из-за собственных претензий и излишнего пафоса. Казанский театр "Дорога из города" сделал этюд на японскую тему под названием "Сон о проросшем рисе". Для пущей "западности" в работе были задействованы два экрана (на одном мелькали какие-то каменные Будды вперемежку с цветовыми пятными, на другом — тело виолончели. Сама виолончелистка сидела на сцене, выщипывая нечто ужасно авангардное). "Восточность" олицетворяли кимоно. "Театр Кинетик" Александра Пепеляева показал невозможно унылый спектакль "Не там", в котором пытался обозначить "неявный протест против телесной очевидности танца". Очевидной казалась только лексическая и режиссерская беспомощность главного "чернушечника" отечественного танц-театра.
Авторов ""Высокорослых томатов..." Москва знает по предыдущей "Маске". В своей прошлогодней работе первопроходцы хореографического соцарта весело стебались по поводу известного тезиса "в Советском Союзе секса нет". Капустническая импровизационность и кажущаяся незатейливость спектакля даже настораживали: удача казалась случайной. В этом году любители "Киплингов" вздохнули с облегчением: не изменяя своей легкой манере, екатеринбуржцы поставили свой самый серьезный спектакль.
"Высокорослые томаты" — сага о российских дачниках. На фоне райских кущ средней полосы, изображенных на заднике в стиле Руссо-таможенника, под выдержки из садоводческих пособий и советские шлягеры на сцене разворачивается круговорот бытия — неизменного и ритуального, как у древних египтян. Мохеровые береты, вылинявшие ковбойки и пуховые рейтузы с отвисшими задами — облачение посвященных садоводов. Образ жизни населения, обитающего на шестой части суши, обрисован с эпическим размахом: таинство высадки ростков во мраке городских квартир; первый торжественный выезд в электричке на лоно шести соток; явление зловещего призрака — мистического гибрида капустницы и гусеницы; драматичекие перипетии своевременного полива; страстный роман с саженцем груши (под песню "Внутри твоих следов — лед расставания"); торжественный обряд закатывания солений (жрец с митрой-ведром на голове, служки в одеяниях из парниковой пленки, благоговеющая паства, стеклянные банки-паникадила, спущенные с колосников); и, наконец, финальное партерно-акробатическое соло червяка, разрыхляющего почву для будущей жизни (под надрывный текст "я ищу твои следы повсюду").
Весь этот почти египетский миф о вечном возвращении изобретательные "Киплинги" разыгрывают с преуморительной серьезностью. С той же невозмутимостью екатеринбуржцы потешаются над собственным пластическим косноязычим: с пафосом первооткрывателей они подают самые затертые классические па, самые расхожие штампы модерна, самые элементарные основы контактной импровизации. И это идеально соответствует теме. Потому что так же честно и прекрасно, как банка соленых огурцов.
ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА