В Базеле проходит крупнейшая в мире выставка часов и драгоценностей — Baselmesse. На "Базельмессе" ничего не продают — тут только смотрят. На первый взгляд это не меняет сути дела — это ярмарка роскошных товаров. На самом же деле отсутствие продаж приводит к тому, что драгоценности и часы возвращаются к своей сущности произведений искусства. Из Базеля — обозреватель Ъ ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН.
Сначала кажется: кто видел одну мировую выставку, тот видел их все. Мебельная в Милане, строительная в Париже, каменная в Вероне, компьютерная в Ганновере — все они выглядят одинаково. Часовая в Базеле — такая же. Единственное отличие — она вся тикает. Кто помнит, как тикает бессонной ночью будильник, постепенно подчиняя себе ритм твоего дыхания и пульса, тот понимает, как медленно, но верно овладевает человеком это тикание. В какой-то момент ты видишь только стрелки и циферблаты и слушаешь, как идет время. Это жуткое состояние, единственный его смысл — осознание того, что время владеет тобой до конца.
Но это первое погружение в мир Baselmesse. Дальше ты начинаешь разговаривать с часовщиками, менеджерами инженерами, иногда даже владельцами Breguet, Blancpain, Patek Philippe, Chaumet, Chopard, Ebel. Разговоры эти довольно однообразны и для непосвященного больше напоминают уроки ботаники по родам и видам. Часы, роды: классика, спорт; виды: мужские, унисекс, женские; материалы: сталь, титан, золото, платина; с браслетом или без; с бриллиантами или без. Но прослушивая все это, ты вдруг понимаешь, что это не время владеет часовщиками. Это они им владеют.
Овладевание временем — своего рода священнодействие. Именно священнодействием, ритуалом объясняется бесконечно сложный процесс изготовления часов, мистика года, проведенного за собиранием шестеренок. Чем подробнее об этом рассказывается, тем больше понимаешь — вот этой шестеренкой ухватывается вот эта секунда, этот час, эта минута... И так до бесконечности. Как в шедевре Patek Philippe, механических часах, у которых 27 функций, вплоть до демонстрации вращения звездного неба над Женевой. И шок от того, что эти механические заклинания работают. Как часы фирмы Blancpain, созданной в 1735 году, которые с тех пор все идут.
Подходить к часам, которые идут 275 лет с точки зрения моды кажется кощунственным. Хотя каждая из фирм подчеркивала тенденции этого года — укрупнение часов, причем и мужских, и женских, устаревание биметаллических моделей, активная работа с цветовой гаммой, сочетание бриллиантов с резиновыми ремешками,— ясно осознать, чем же все-таки отличатся Patek Philippe этого года от такого же 50-летней давности довольно трудно. Здесь мода выражается в микроэлементах. Нет, разумеется, есть вещи заметные. Так, событие выставки — Rado в женских часах удалось, наконец, победить заводную головку. Ее вообще нет — стрелки переводятся путем поднесения края ремешка к особым пазам на задней крышке часов. Искренне радуешься за эту победу. Даже вдруг чувствуешь, что эта головка действительно портила всю жизнь. Но когда Ebel говорит о полной трансформации модели "1911", выражающейся в том, что на циферблате написаны только три цифры, понять сложнее. Да, конечно, радикальное обновление — но ведь весь смысл этой модели в том, что она тождественна себе с 1911 года... Конечно, есть моды и в ритуалах, но ими трудно проникнуться. Это как моды в произнесении молитв: в прошлом году было модно читать их, растягивая широкие гласные, а в этом году, наоборот, не растягивая.
На выставке не принято говорить о деньгах, это считается дурным тоном. Но с удивлением обнаруживаешь вовсе не самую дешевую модель на руке водителя автобуса. Эти вещи прекрасны, но такие затраты на них предполагают какую-то немыслимую развитость эстетического чувства у населения. Потом вдруг понимаешь, что это такое. Это оружие. И шпага с бриллиантами колет не лучше, чем без, но все предпочитали с бриллиантами. В мистическом смысле однако оказывалось, что они лучше работают — их обладатели дольше жили. В современном мире главным противником оказалось время, и часы — оружие против него. В принципе все часы неплохо работают, но в мистическом смысле лучшим орудием оказываются швейцарские. Часовщики — орден, продающий власть над временем.
Ордена в принципе — структуры крайне консервативные. Поэтому более всего меня удивила встреча с Аленом Зильберштайном (Alain Silberstein). Этот enfant terrible швейцарской часовой промышленности в прошлом году приезжал в Москву, но тогда его работы не казались столь радикальными. Здесь же — на фоне всех остальных — стало ясно, что, оставаясь полностью внутри этого ордена посвященных, он действительно авангардист. Ибо он ставит под вопрос основные категории ордена, но при этом ухитряется его не разрушать. Когда он говорит, что на мужских часах бриллианты должны располагаться только на боковых стенках, потому что бриллиант — это камень и из него нужно складывать стену, а не крышу, то ты действительно видишь, что часы — это крепость. Когда он создает часы, у которых вообще нет циферблата, а время ты видишь в узкую щелку сбоку — ты тоже понимаешь, что это правильно, потому что часы — мистический механизм власти и нечего его открывать кому попало. Конечно, Breguet или Patek Philippe гарантируют ту же власть над миром, что и Зильберштайн — но это власть традиций, власть жреческих корпораций, власть элит, которые не менялись 200 лет подряд. Часы Зильберштайна — это часы человека, который заново открыл, как устроена власть над временем, и пытается заново ее захватить.