Сенсация недели — "Табу" (Gohatto, 2000) Нагиси Ошима (Nagisa Oshima) (25 марта, РТР, 0.00 *****), первый за пятнадцать лет фильм тяжело больного, парализованного японского классика, автора "Империи чувств" (Ai no corrida). В 1960-х он снимал жестокие драмы о неприкаянной молодежи в духе европейских "новых волн", в 1970-х завоевал славу азиатского Пазолини и, как и его итальянский коллега, был вынужден в суде защищать право на порнографию, но только в 2000 году предстал как режиссер сугубо японский, загадочная вещь в себе. "Табу" — драма о последних самураях; их в 1860-х годах, накануне революции Мэйдзи, которая покончит с феодальной раздробленностью и средневековыми традициями, вербуют в своеобразные штурмовые отряды, готовые к "последнему и решительному". Со штурмовиками будущего их роднит и разгул гомосексуальной любви среди бойцов: в Японии, как и во многих великих культурах, начиная с античности мужеложество не было чем-то предосудительным. Все идет наперекосяк, когда в отряд нанимается, "чтобы получить право убивать", юный аристократ с фарфоровым лицом идеальной куклы. Его прелести распаляют самураев: драмы ревности выкашивают их ряды сильнее, чем политические враги. Табу, которое заставил их переступить новичок,— это табу на чувства. Фильм завершается в мистическом тумане в прямом и переносном смысле слова: очевидно, юный эфеб был исчадием дьявола, посланным на землю для разрушения самурайской традиции. Последний кадр с сакурой, срезанной молнией самурайского меча, безусловно, один из самых красивых в современном кино. На неделе, вообще, телеэкран перенаселен самураями. "Цубаки Сандзюро" (Tsubaki Sanjuro, 1962) (24 марта, "Культура", 11.00 ****) великого Акиры Куросавы (Akira Kurosawa) — проходной, но достойный фильм, продолжение его же "Телохранителя" (Yojimbo), переложенного в свое время Серджо Леоне (Sergio Leone) на мотив вестерна в фильме "За пригоршню долларов" (Per un pugno di dollari). Тосиро Мифунэ (Toshiro Mifune) вновь играет ронина, пришедшего ниоткуда. В этот раз судьба сталкивает его с девятью надменными молодыми самураями, планирующими освобождение похищенного врагами управляющего двором сегуна. Бродячий рубака Сандзюро не чувствует себя связанным условностями самурайского кодекса бусидо, не стесняется потребовать за свои услуги плату, но в конце концов именно он приводит героев к победе. С Мифунэ мы сталкиваемся и в фильме англичанина Теренса Янга (Terence Young) "Красное солнце" (Red Sun, 1971) (24 марта, НТВ, 23.05 **). Звездный час крепкого ремесленника Янга — "Доктор Но" (Doctor No, 1962), именно ему довелось стать кинематографическим отцом Джеймса Бонда. "Красное солнце" было задумано просто и гениально. Янг решил свести в рамках условной достаточно фантасмагорической интриги — поисков украденного древнего самурайского меча — трех актеров разных национальностей, воплощавших для зрителей 1960-х годов три великие ветви приключенческого кинематографа. Элегантный Ален Делон (Alain Delon), естественно, сыграл романтического французского гангстера. Грубый Чарльз Бронсон (Charles Bronson) — ковбоя. А Мифунэ — начальника телохранителей японского посла. К сожалению, режиссерская манера Янга в этом фильме настолько легковесна, а интрига настолько необязательна, что, соблазнившись знаковыми именами, разочарованно вздыхаешь: какой бы фильм мог выйти, если бы не режиссер. Помимо самураев, ковбоев и гангстеров на телеэкране представлены практически все возможные воители из прошлого и будущего. "Гладиатор" (Gladiator, 1999) Ридли Скотта (Ridlay Scott) (29 марта, ОРТ, 22.00 ****) возрождает, казалось бы, похороненный еще тридцать лет назад жанр пеплума — суперпостановки из библейской или античной истории. Судьба римского генерала, обращенного в гладиатора, для Скотта — только предлог окунуться в стихию чистой воинственности, одержимости кровью. Призывный, имперский, фашистский дух Рима воспроизведен с неподдельным азартом. Этот фильм посвящен не всем идущим на смерть, но только тем из них, кто любит смерть красивую. Львиную долю фильма составляют гладиаторские бои, уникально, вихреобразно снятые и смонтированные. До "Гладиатора" эталоном зрелища в жанре пеплума считались сцены гонок на колесницах из двух экранных вариантов "Бен Гура" (Ben Hur). Скотт, пожалуй, переплюнул своих предшественников. А вот и воин из будущего — "Разрушитель" (Demolition Man, 1993) Марко Брамбилла (Marco Brambilla) (25 марта, ОРТ, 20.20 **). Фильм несколько выделяется из череды стрелялок с Сильвестром Сталлоне (Sylvester Stallone) тем, что, изображая будущее, режиссер позволил себе язвительную пародию на политическую корректность, правившую тогда в США бал. В 2032 году Лос-Анджелес, Санта-Барбара и Сан-Диего слились в мегаполис Сан-Анджелес, где искоренены все дурные инстинкты: запрещено пить, курить, материться и трахаться. Легко представить, какой шухер навел там размороженный суперполицейский, отправленный в погоню за размороженным суперпреступником. Тем же, кто устал от крови, можно порекомендовать только шедевр Лукино Висконти (Luchino Visconti) "Самая красивая" (Bellissima, 1951) (26 марта, ОРТ, 13.00 *****), прозвучавший в свое время веселой отходной молитвой по неореализму, хотя место действия — населенный бедными, но неунывающими семействами дом — вполне неореалистическое. Дело в том, что герои неореализма всегда боролись за насущное: велосипед, без которого не найти работу, или место машинистки, без которого умрешь с голода. Гениальная же Анна Маньяни (Anna Magnani) в роли взбалмошной Маддалены мечтает только о том, чтобы ее дочка стала кинозвездой, и для этого, отказываясь от насущного, мучит ее хореографией, пением и макияжем. Французский критик писал: "Висконти... спускает ее с цепи. Она от начала до конца несет фильм перед собой на вытянутых руках. Французские субтитры задыхаются, не поспевают за бешеным потоком ее римского красноречия. Это в самом деле prima donna, главная женщина". Сюжет позволил режиссеру вывести на экран целый хоровод шумных и преданных искусству персонажей. Один из них, знаменитый режиссер Блазетти (Blazetti), сыгравший в фильме самого себя, с Висконти даже поссорился. Висконти вспоминал: "На съемках я ему говорил: 'Делай все, что хочешь, только будь самим собой'. Он и был самим собой как нельзя более серьезно, как нельзя более мило. Но только под аккомпанемент музыки, взятой мной из 'Любовного напитка' Доницетти, под мелодию, которая известна как лейтмотив шарлатана. Эта музыкальная тема звучит всякий раз, стоит Блазетти появиться на экране. Блазетти сначала не знал, какая будет фонограмма, а услышав ее, тоже ничего не понял. Но в один прекрасный день кто-то объяснил ему, что к чему. Он послал мне возмущенное письмо... Я ему ответил: 'Ну а что ж такого? Ну да, мы, режиссеры, все шарлатаны... Мы продаем волшебный напиток, который вовсе не волшебен; как в опере Доницетти, это всего-навсего винцо. Тема шарлатана, которую я ввел, так же относится ко мне, как и к тебе'. Блазетти понял меня, и мы помирились". Чудное определение режиссерского ремесла!
Сенсация недели — "Табу" (Gohatto, 2000) Нагиси Ошима (Nagisa Oshima) (25 марта, РТР, 0.00 *****), первый за пятнадцать лет фильм тяжело больного, парализованного японского классика, автора "Империи чувств" (Ai no corrida). В 1960-х он снимал жестокие драмы о неприкаянной молодежи в духе европейских "новых волн", в 1970-х завоевал славу азиатского Пазолини и, как и его итальянский коллега, был вынужден в суде защищать право на порнографию, но только в 2000 году предстал как режиссер сугубо японский, загадочная вещь в себе. "Табу" — драма о последних самураях; их в 1860-х годах, накануне революции Мэйдзи, которая покончит с феодальной раздробленностью и средневековыми традициями, вербуют в своеобразные штурмовые отряды, готовые к "последнему и решительному". Со штурмовиками будущего их роднит и разгул гомосексуальной любви среди бойцов: в Японии, как и во многих великих культурах, начиная с античности мужеложество не было чем-то предосудительным. Все идет наперекосяк, когда в отряд нанимается, "чтобы получить право убивать", юный аристократ с фарфоровым лицом идеальной куклы. Его прелести распаляют самураев: драмы ревности выкашивают их ряды сильнее, чем политические враги. Табу, которое заставил их переступить новичок,— это табу на чувства. Фильм завершается в мистическом тумане в прямом и переносном смысле слова: очевидно, юный эфеб был исчадием дьявола, посланным на землю для разрушения самурайской традиции. Последний кадр с сакурой, срезанной молнией самурайского меча, безусловно, один из самых красивых в современном кино. На неделе, вообще, телеэкран перенаселен самураями. "Цубаки Сандзюро" (Tsubaki Sanjuro, 1962) (24 марта, "Культура", 11.00 ****) великого Акиры Куросавы (Akira Kurosawa) — проходной, но достойный фильм, продолжение его же "Телохранителя" (Yojimbo), переложенного в свое время Серджо Леоне (Sergio Leone) на мотив вестерна в фильме "За пригоршню долларов" (Per un pugno di dollari). Тосиро Мифунэ (Toshiro Mifune) вновь играет ронина, пришедшего ниоткуда. В этот раз судьба сталкивает его с девятью надменными молодыми самураями, планирующими освобождение похищенного врагами управляющего двором сегуна. Бродячий рубака Сандзюро не чувствует себя связанным условностями самурайского кодекса бусидо, не стесняется потребовать за свои услуги плату, но в конце концов именно он приводит героев к победе. С Мифунэ мы сталкиваемся и в фильме англичанина Теренса Янга (Terence Young) "Красное солнце" (Red Sun, 1971) (24 марта, НТВ, 23.05 **). Звездный час крепкого ремесленника Янга — "Доктор Но" (Doctor No, 1962), именно ему довелось стать кинематографическим отцом Джеймса Бонда. "Красное солнце" было задумано просто и гениально. Янг решил свести в рамках условной достаточно фантасмагорической интриги — поисков украденного древнего самурайского меча — трех актеров разных национальностей, воплощавших для зрителей 1960-х годов три великие ветви приключенческого кинематографа. Элегантный Ален Делон (Alain Delon), естественно, сыграл романтического французского гангстера. Грубый Чарльз Бронсон (Charles Bronson) — ковбоя. А Мифунэ — начальника телохранителей японского посла. К сожалению, режиссерская манера Янга в этом фильме настолько легковесна, а интрига настолько необязательна, что, соблазнившись знаковыми именами, разочарованно вздыхаешь: какой бы фильм мог выйти, если бы не режиссер. Помимо самураев, ковбоев и гангстеров на телеэкране представлены практически все возможные воители из прошлого и будущего. "Гладиатор" (Gladiator, 1999) Ридли Скотта (Ridlay Scott) (29 марта, ОРТ, 22.00 ****) возрождает, казалось бы, похороненный еще тридцать лет назад жанр пеплума — суперпостановки из библейской или античной истории. Судьба римского генерала, обращенного в гладиатора, для Скотта — только предлог окунуться в стихию чистой воинственности, одержимости кровью. Призывный, имперский, фашистский дух Рима воспроизведен с неподдельным азартом. Этот фильм посвящен не всем идущим на смерть, но только тем из них, кто любит смерть красивую. Львиную долю фильма составляют гладиаторские бои, уникально, вихреобразно снятые и смонтированные. До "Гладиатора" эталоном зрелища в жанре пеплума считались сцены гонок на колесницах из двух экранных вариантов "Бен Гура" (Ben Hur). Скотт, пожалуй, переплюнул своих предшественников. А вот и воин из будущего — "Разрушитель" (Demolition Man, 1993) Марко Брамбилла (Marco Brambilla) (25 марта, ОРТ, 20.20 **). Фильм несколько выделяется из череды стрелялок с Сильвестром Сталлоне (Sylvester Stallone) тем, что, изображая будущее, режиссер позволил себе язвительную пародию на политическую корректность, правившую тогда в США бал. В 2032 году Лос-Анджелес, Санта-Барбара и Сан-Диего слились в мегаполис Сан-Анджелес, где искоренены все дурные инстинкты: запрещено пить, курить, материться и трахаться. Легко представить, какой шухер навел там размороженный суперполицейский, отправленный в погоню за размороженным суперпреступником. Тем же, кто устал от крови, можно порекомендовать только шедевр Лукино Висконти (Luchino Visconti) "Самая красивая" (Bellissima, 1951) (26 марта, ОРТ, 13.00 *****), прозвучавший в свое время веселой отходной молитвой по неореализму, хотя место действия — населенный бедными, но неунывающими семействами дом — вполне неореалистическое. Дело в том, что герои неореализма всегда боролись за насущное: велосипед, без которого не найти работу, или место машинистки, без которого умрешь с голода. Гениальная же Анна Маньяни (Anna Magnani) в роли взбалмошной Маддалены мечтает только о том, чтобы ее дочка стала кинозвездой, и для этого, отказываясь от насущного, мучит ее хореографией, пением и макияжем. Французский критик писал: "Висконти... спускает ее с цепи. Она от начала до конца несет фильм перед собой на вытянутых руках. Французские субтитры задыхаются, не поспевают за бешеным потоком ее римского красноречия. Это в самом деле prima donna, главная женщина". Сюжет позволил режиссеру вывести на экран целый хоровод шумных и преданных искусству персонажей. Один из них, знаменитый режиссер Блазетти (Blazetti), сыгравший в фильме самого себя, с Висконти даже поссорился. Висконти вспоминал: "На съемках я ему говорил: 'Делай все, что хочешь, только будь самим собой'. Он и был самим собой как нельзя более серьезно, как нельзя более мило. Но только под аккомпанемент музыки, взятой мной из 'Любовного напитка' Доницетти, под мелодию, которая известна как лейтмотив шарлатана. Эта музыкальная тема звучит всякий раз, стоит Блазетти появиться на экране. Блазетти сначала не знал, какая будет фонограмма, а услышав ее, тоже ничего не понял. Но в один прекрасный день кто-то объяснил ему, что к чему. Он послал мне возмущенное письмо... Я ему ответил: 'Ну а что ж такого? Ну да, мы, режиссеры, все шарлатаны... Мы продаем волшебный напиток, который вовсе не волшебен; как в опере Доницетти, это всего-навсего винцо. Тема шарлатана, которую я ввел, так же относится ко мне, как и к тебе'. Блазетти понял меня, и мы помирились". Чудное определение режиссерского ремесла!