В начале 1946 года два офицера британских оккупационных войск в полуразрушенном войной Гамбурге пришли к известному немецкому адвокату Герду Буцериусу и предложили ему создать газету. Буцериус согласился. Генри Наннен и Рудольф Аугштайн, в отличие от Буцериуса, не стали ждать предложений от британцев, а добились от них издательских лицензий сами. Так появилась современная либеральная германская пресса — "Цайт", "Штерн" и "Шпигель". А ее основатели вошли в историю как "Гамбургская компания".
После войны немецкую прессу надо было создавать в буквальном смысле слова на пустом месте. Потому что союзники-победители закрыли абсолютно все газеты, издававшиеся при Гитлере, особенно не разбираясь, поддерживали они национал-социалистов или нет. Среди закрытых оказались даже те, которые пытались закрыть еще власти Третьего рейха,— на всякий случай.
Тем не менее было ясно, что Германия страдает не только от разрухи, но и от информационного голода и что его надо как-то утолять. И союзники стали искать потенциальных издателей. Отбор был весьма строгим. При этом лицензия на издательскую деятельность не освобождала от последующего строгого надзора — оккупационные власти подвергали все издания цензуре не только до отправки в печать, но и после выхода из типографии. Тех, кто печатал "не то", могли оштрафовать, у них могли конфисковать тираж, а то и отобрать лицензию.
Первой ласточкой стала "Зюддойче цайтунг", появившаяся в 1945 году. Чтобы выпустить номер, пришлось даже переплавлять типографский шрифт, поскольку в редакции был лишь тот, которым набирали "Mein Kampf".
Тем не менее тот период истории немецкой прессы получил название "золотой клетки". При всех идеологических ограничениях и надзоре огромный спрос на информацию и отсутствие конкуренции делали издание СМИ чрезвычайно прибыльным бизнесом, хотя найти помещение для редакций, организовать работу типографии и, главное, раздобыть бумагу было ничуть не легче, чем получить лицензию.
В результате Гамбург, попавший в британскую зону оккупации, стал настоящей издательской столицей послевоенной Германии, а некоторые издатели более чем преуспели.
Первопроходец Буц
Герд Буцериус был для союзников идеальным кандидатом: потомок протестантского реформатора XVI века Мартина Буцера, возглавлявшего кафедру богословия в Кембридже, человек образованный, адвокат, известный антифашистскими взглядами. В 1946-м ему исполнилось 40 лет. Он учился в университетах Берлина, Гамбурга и Фрайбурга, потом получил место судьи, но после прихода Гитлера к власти ушел из суда и стал адвокатом в Гамбурге. Его смелость и стремление защитить тех, кого преследовал режим, иногда не знали границ. Например, однажды он собрался устроить вооруженный побег из тюрьмы своему другу-еврею. Он оправдывал жестокие бомбежки немецких городов в 1945-м. Как это ни горько, говорил Буцериус, другого способа покончить с Гитлером нет.
Сразу после войны Буцериус вошел в городской совет Гамбурга, а в феврале 1946-го вышла новая еженедельная газета "Цайт", в которой Герд Буцериус выступал одновременно в качестве редактора и издателя. Редакция располагалась в двух комнатах полуразрушенного здания.
Первый номер "Цайт" вышел на восьми полосах тиражом 25 тыс. экземпляров. Тираж разошелся мгновенно — не только из-за жажды печатного слова в Германии, но и потому что продавцам рыбы и овощей до зарезу нужна была бумага для упаковки, а газеты для этого подходили как нельзя лучше.
На первой странице первого номера "Цайт" было напечатано "признание в любви" британской "Таймс", в котором говорилось, что новое издание надеется "быть достойным своего английского тезки". Разумеется, это восприняли как не слишком тонкую лесть победителям. Однако очень скоро выяснилось, что "Цайт" относится к высоким идеалам свободной прессы всерьез и не собирается плясать под дудку британской администрации, в результате чего в первые годы существования "Цайт" у Буцериуса из-за критических публикаций несколько раз были серьезные конфликты с оккупационным начальством.
В 1948-м, после финансовой реформы, газета едва не разорилась. Только благодаря тому, что Буцериус был также совладельцем более благополучного журнала "Штерн", "Цайт" удалось спасти и в конце концов даже сделать газету прибыльной. В общей сложности Буцериус, как он сам подсчитал, вложил в газету около DM50 млн — он всерьез полагал, что, лишь вкладывая деньги на свой страх и риск, издатель может рассчитывать на успех.
Другим залогом успеха газеты Буцериус считал строгое следование принципам. Принципы "Цайт" оставались неизменными на протяжении многих лет, хотя некоторые из них вызывают удивление. Например, были строжайше запрещены всякие опросы читательского мнения; публикации разных отделов не координировались, поэтому часто на разных полосах появлялись разные заметки на одну и ту же тему.
Но главный принцип Буцериуса заключался в другом. Буцериус говорил: "Хорошая газета всегда должна по меньшей мере на 51% выступать против правительства". И этот принцип обеспечивал "Цайт" неизменную популярность. Благодаря "культуре дебатов", которую насаждал Буцериус, и талантливым журналистам, которых он привлек в "Цайт", тираж газеты в 60-е почти удвоился, и она стала эталоном типичного германского издания, то есть толстой серьезной еженедельной газеты.
Отдавая основное время газете, Буцериус постепенно расширял свой издательский бизнес. В 1951 году он выкупил большую часть акций журнала "Штерн" у его издателя и редактора Генри Наннена, а в 1965-м вместе с Рихардом Грюнером и Йоном Яром организовал издательский дом "Грюнер унд Яр", получив 28% его акций. Позже он продал свою долю в "Штерне" и купил акции еще одного крупного издательского дома "Бертельсманн", после чего получил законное право называться медиамагнатом.
Неплохо складывалась и политическая карьера Буцериуса. Он был членом Христианско-демократического союза (ХДС) и после создания ФРГ стал депутатом бундестага. Однако бизнесмен-издатель постоянно одерживал верх над политиком. Однажды после долгой ночи выборов, результаты которых соответствовали его политическим предпочтениям, он с досадой заметил собравшимся в его кабинете сотрудникам: "Жаль, с точки зрения тиража другой результат нас бы больше устроил".
Окончательно Буцериус-политик был повержен Буцериусом-издателем в 1962 году. В "Штерне" вышла крайне резкая статья о христианстве под вызывающим заголовком "Горит ли огонь в преисподней?", и ХДС потребовал от Буцериуса, как совладельца "Штерна", уволить автора. Несмотря на то что статья совершенно не отвечала его вкусу, Буцериус отказался выполнить партийное поручение, а заодно вышел из фракции и вообще из ХДС — чтобы работать в соответствии с принципами.
Сэр Генри
Если Буцериусу британцы сами, в сущности, дали лицензию, то, как получил ее Генри Наннен, непонятно. Как он ухитрился пройти сито отбора со своей далеко не безупречной с точки зрения благонадежности биографией, неизвестно. Как бы то ни было, лицензию он получил, а Германия приобрела одного из самых колоритных членов "Гамбургской компании".
Наннен был моложе Буцериуса — он родился в 1913 году в Эмдене. Отец его был полицейским, при нацистах был уволен, и Генри стал зарабатывать на жизнь как сезонный рабочий. Потом работал помощником в книжной лавке, а в 1934 году поступил в Мюнхенский университет, где со свойственным ему энтузиазмом стал изучать историю искусства. В конце 30-х он сотрудничал сразу с несколькими журналами по искусству. Их названия говорили сами за себя: "Искусство в Третьем рейхе", "Искусство в Германии, обновленной Гитлером", "Искусство — народу".
После войны Наннену еще припоминали дружбу с кинорежиссером Лени Рифеншталь (ею восхищался Гитлер). В ее фильме о берлинской Олимпиаде 1936 года Наннен даже сыграл роль спортивного комментатора. Но, несмотря на симпатию к искусству рейха, членом НСДАП он не был, а из журналов его в конце концов уволили за положительную рецензию на книгу автора-еврея о Рембрандте.
Во время войны Наннен был офицером люфтваффе и даже, по некоторым данным, служил в отделе СС, занимавшемся контрпропагандой. А затем он вместе с подругой и будущей женой Мартой перешел через линию фронта в Италии.
Скорее всего, британцы просто не устояли перед его напором, и в 1946 году Генри Наннен первым в Нижней Саксонии получил издательскую лицензию. Он начал выпускать в Ганновере две газеты и молодежный журнал "Цик цак". 1 августа 1948 года вместо "Цик цака" на рынке взошла новая звезда — иллюстрированный еженедельник "Штерн". Новой немецкой марке в тот момент исполнилось всего 50 дней.
Сотрудников в редакцию, располагавшуюся, как водится, в разбомбленном здании, Наннен брал только в том случае, если от них была явная материальная польза. Каждому штатному работнику предписывалось принести из дома или просто где-нибудь раздобыть письменный стол и стул. Одного внештатника взяли только за то, что у него была пишущая машинка — невероятная по тем временам ценность. Художник приглянулся Наннену тем, что владел автомобилем. Наннен тут же сел за руль и поехал на поиски сосновых дров, которые затем были доставлены на бумажную фабрику и обеспечили бумагу для очередного номера.
Несмотря на проблемы, уже первый номер был напечатан солидным тиражом — больше 130 тыс. экземпляров. Но Наннен, конечно, хотел большего. Он любил повторять: "Если уж я пришел читать проповедь, то церковь должна быть полна". При этом авторы были вольны писать обо всем, что их волнует. Они рассуждали так: "Если это интересует нас, то читатель, черт побери, тоже должен этим заинтересоваться!" В конце концов Наннен своего добился: "Штерн" долгое время был самым читаемым еженедельником в Европе, а Наннен без скромности называл его "локомотивом, который тащит за собой весь поезд".
Когда в 1949 году редакция переехала в Гамбург, Наннен стал самым ярким и громким персонажем "Гамбургской компании". Коллеги-конкуренты говорили, что "с ним редко бывает приятно, зато всегда интересно". В Гамбурге "Штерн" почти сразу попытались закрыть оккупационные власти — за статью о том, как они прекрасно устроились в оккупированной стране и ни в чем себе не отказывают. Из статьи читатели узнали, к примеру, сколько десятков тысяч марок стоит механизированный письменный стол французского военного коменданта и какой редчайшей, умопомрачительной кожей обит диван его жены. После этой статьи журнал не выходил три недели, но потом запрет на его издание был все-таки отменен.
"Штерн" всегда проявлял большой интерес к отношениям Запада с Советским Союзом и ГДР. В 1958 году Наннен даже предложил перепечатывать в нетронутом виде статьи из восточногерманской прессы, если в ответ ГДР согласится публиковать без цензуры западных журналистов. Предложение, разумеется, не было принято.
Наннен также был страстным поклонником канцлера Вилли Брандта и его восточной политики и даже сопровождал того в поездках в Варшаву и Москву. Правда, в Кремле Наннен, несмотря на свою левизну, вел себя не особенно почтительно. Есть даже фотография, запечатлевшая, как Наннен уселся своим весьма внушительным задом на брежневский письменный стол.
Концепция журнала — сочетание агрессивности, умения поднять важные политические вопросы и полуголых красавиц на обложке — оказалась весьма удачной. "Штерн" постоянно был в центре какого-нибудь скандала. Сначала та оскорбительная для христиан статья, из-за которой Буцериус вышел из ХДС. Потом Наннен предложил большое вознаграждение за возвращение уникальной похищенной картины, пообещав не выдавать вора полиции (видимо, Наннену, как искусствоведу, произведение искусства было дороже соблюдения закона). Картину действительно вернули, но общественность еще долго негодовала.
В 1973 году "Штерн" отчасти восстановил свою репутацию, собрав за несколько недель DM22 млн для голодающих в Эфиопии. Но затем случились еще два скандала — из-за напечатанной в "Штерне" стенограммы подслушанного телефонного разговора Гельмута Коля и пристрастия журнала к обнаженной натуре. Феминистки даже привлекли Наннена к суду, но жестоко за это поплатились: во время судебного заседания Наннен пустил по залу фотографии "ню" двух истиц.
В общении Генри Наннен был обворожителен и невыносим одновременно. Один из его сотрудников говорил: "Мне хочется его убить, чтобы потом рыдать над его гробом". Однако его журналистское чутье вызывало всеобщее восхищение. Однажды главный редактор "Цайт" решил сделать комплимент Наннену: "С таким умом выпускать каждую неделю чтение для всяких Лизхен Мюллер — на такое способны очень немногие". На что Наннен ответил: "А я и есть Лизхен Мюллер". Так что он совершенно искренне мог каждую неделю начинать свою колонку словами: "Дорогие читатели 'Штерна'!"
Мистер Шпигель
Самый молодой из гамбургской троицы Рудольф Аугштайн в прошлом году стал почетным доктором МГИМО. А еще он лауреат нескольких журналистских премий и вообще патриарх немецкой прессы.
В конце войны ему было двадцать с небольшим. Он мечтал стать поэтом и драматургом, но понимал, что жить ему тогда будет не на что, а потому решил для начала попробовать себя в журналистике. Еще до войны он подрабатывал в ганноверской газете, потом попал на Восточный фронт — в артиллерию. В 1945-м Аугштайн оказался в плену у американцев, а выйдя из лагеря для военнопленных, вернулся в Ганновер и пошел устраиваться в газету, издававшуюся британскими военными на немецком языке.
Для того чтобы получить место, нужно было сдать экзамен на профпригодность. Как вспоминал потом Аугштайн, экзамен состоял в том, чтобы правильно собрать "паззл" из газеты, разрезанной на мелкие кусочки. Аугштайн успешно справился. Вскоре ему представился редкий шанс получить право на издание собственного журнала. Англичане согласны были передать Аугштайну созданный ими новостной еженедельник, если он сможет за несколько часов придумать для него новое название вместо прежнего скучного Diese Woche ("На этой неделе"). Аугштайн и на этот раз справился, и 4 января 1947 года на свет появился журнал Der Spiegel ("Зеркало").
Идеалом Аугштайна были британские журналы, особенно News Review, а главным элементом его стиля — журналистские расследования, заканчивающиеся разоблачениями. Именно он ввел в оборот выражение "форпост демократии" по отношению к СМИ.
В 1952-м "Шпигель" вслед за "Штерном" переехал в Гамбург. Через 10 лет, вечером 26 октября 1962 года, когда в редакции "Шпигеля" заканчивали делать номер, в здание Дома прессы, где она располагалась, вошли люди из спецслужб. Аугштайна в редакции уже не было. Пришедшие показали ордер на обыск и потребовали освободить помещение.
Журналисты отказались выйти. Тогда к операции привлекли полицию, и редакция журнала была взята штурмом. В последующие дни Аугштайн и несколько ведущих журналистов "Шпигеля" были арестованы по обвинению в государственной измене. Причиной послужила статья "Условно готовы к обороне" о военных учениях НАТО и оборонной концепции Германии. В публикации этого материала власти усмотрели разглашение государственной тайны и предательство. Аугштайна выпустили из тюрьмы в феврале 1963 года, а дело прекратили только в 1965-м.
Параллельно "дело 'Шпигеля'" спровоцировало правительственный кризис, привело к нескольким отставкам и утвердило за журналом и издателем репутацию оплота свободы, а также показало, что либеральные издания, соседствующие в Доме прессы, вместе представляют большую силу.
Именно тогда Буцериуса, Наннена и Аугштайна и прозвали "Гамбургской компанией". Тем более что их бизнес был связан: Буцериус, как уже говорилось, был совладельцем "Штерна" и одновременно владел акциями издательства "Грюнер унд Яр", которому, в свою очередь, принадлежала часть акций "Шпигеля". Когда "Шпигель" закрыли "за измену", Буцериус попросил сотрудников "Цайт" потесниться и отдать половину места "Шпигелю", чтобы его сотрудники могли продолжать работать.
Аугштайн любит рассказывать такую историю. Однажды Буцериус, как издатель "Штерна", за что-то рассердился на Наннена и немедленно его уволил. После чего слег с желчно-каменной коликой, обложившись теплыми полотенцами. Когда приступ миновал, Буцериус встал с дивана и немедленно принял Наннена обратно на работу. Сам Буцериус говорил про Наннена: "Если бы я должен был вычеркнуть Наннена из своей жизни, то у меня стало бы меньше воспоминаний о самых горьких минутах. Но и самых прекрасных минут стало бы тоже меньше".
В 80-е годы наступила новая эпоха. Буцериус поразил общественное мнение, выбрав себе в преемники на посту издателя "Цайт" своего политического противника — бывшего канцлера ФРГ Гельмута Шмидта, который не раз критиковался в газете.
В 1980-м ушел из главных редакторов и Наннен. А через три года разразился чудовищный скандал с лжедневниками Гитлера, отрывки из которых "Штерн" напечатал под шапкой "Самая большая журналистская сенсация второй половины века". А потом выяснилось, что журнал отдал больше $3 млн за фальшивку, позволив себя надуть торговцу нацистскими раритетами. От этого удара "Штерн" так и не смог оправиться. И хотя Наннен не был непосредственно виноват в публикации фальшивки, он принял удар на себя и написал покаянное письмо "дорогим читателям".
Аугштайн спокойно жил до 1993 года, пока у него не появился опасный конкурент — журнал "Фокус", который сумел если не превзойти "Шпигель", то по крайней мере приблизиться к нему.
Буцериус умер в 1995 году, Наннен — в 1996-м, немного не дожив до юбилеев своих знаменитых детищ. А на похоронах Наннена Рудольф Аугштайн, прощаясь с Генри, попрощался и с эпохой, одним из самых ярких символов которой стала "Гамбургская компания": "Генри, мой дорогой старый друг, наше время, прекрасное время, когда мы создавали газеты, прошло".
СЕРГЕЙ ТАТЕВОСОВ
ЧТОБЫ ВЫПУСТИТЬ ПЕРВЫЙ НОМЕР "ЗЮДДОЙЧЕ ЦАЙТУНГ", ПРИШЛОСЬ ПЕРЕПЛАВЛЯТЬ ТИПОГРАФСКИЙ ШРИФТ. ПОТОМУ ЧТО ТЕМ, ЧТО БЫЛ В ТИПОГРАФИИ, НАБИРАЛИ "MEIN KAMPF"
ЧТОБЫ ПОСТУПИТЬ НА РАБОТУ, РУДОЛЬФУ АУГШТАЙНУ ПРИШЛОСЬ ВЫДЕРЖАТЬ ЭКЗАМЕН — ПРАВИЛЬНО СЛОЖИТЬ РАЗРЕЗАННУЮ НА МЕЛКИЕ КУСОЧКИ ГАЗЕТНУЮ ПОЛОСУ
Подписи
В лифтах, буфетах, коридорах и на лестницах гамбургского Дома прессы журналисты разных изданий живо обсуждали последние новости и сплетничали про руководство
В Наннене было что-то от актера и даже мима — склонность к шутовству и внутренняя серьезность
Первый номер журнала "Шпигель" привлекал внимание яркой обложкой и стоимостью — DM1
По случаю сенсационной публикации "дневников Гитлера" "Штерн" устроил пресс-конференцию, которая не смогла вместить всех желающих
Ради свободы слова Аугштайн шел в тюрьму с улыбкой
Только Аугштайну довелось дожить до юбилея своего журнала