После культурологических и провиденциальных перегрузок "Китежа" и сенсаций "Щелкунчика" в Мариинке пришел черед тихих домашних радостей — "Богемы" Пуччини в постановке британской команды (режиссер Иан Джадж, художник Тим Гудчайлд) под управлением Джанандреа Нозеды.
В Мариинке существуют две категории оперных премьер. В первой категории — спектакли, которыми хотя бы в первый вечер дирижирует Валерий Гергиев. В них поют звезды, вокруг них заранее поднимается шум, от них ждут эпохальных постановочных решений. На других Гергиев может не появиться даже в зале, выпускаются они тихо, поет в основном молодежь театра. Первые готовятся на выезд, другие — для домашнего пользования. Эта система установилась несколько лет назад, хорошо функционирует и далеко не всегда означает качественное превосходство первой категории над второй, куда, несомненно, попадает новая "Богема".
Постановщики Иан Джадж и Тим Гудчайлд (Ian Judge, Tim Goodchild), у каждого из которых длинный список работ, в том числе в музыкальном театре, выбрали элегантный и внешне простой покрой: без провинциального шика, но и без особых откровений.
Единственным отчетливым штрихом, призванным "добавить опере свежести", как гласил анонс, стало перенесение действие в 1930-е: на сто лет позже времени действия романа Мюрже и на пятьдесят — студенческой молодости Пуччини, которую он ностальгически вспоминал в своем шедевре.
Последствия оказались минимальны: печка-буржуйка, юбки до колена и картина а-ля Пикассо на мольберте Марселя (по этой логике нужно было бы постмодернистски инкрустировать в партитуру Пуччини цитату из "Свадебки" Стравинского, поскольку четверо друзей отплясывают не что иное, как "балет под вокальную музыку").
Однако, чтобы этот простой рисунок произвел впечатление, молодые солисты Мариинки должны быть либо отличными актерами, либо гениальными певцами. Ирина Джиоева (Мими), Евгений Акимов (поэт Рудольф), Владимир Мороз (художник Марсель), Евгений Никитин (философ Коллен), Владимир Самсонов (музыкант Шонар) действительно молоды, действительно милы и временами очень убедительны (ближе всего к идеалу своей партии и роли была пикантная и эффектная Екатерина Соловьева — Мюзетта, по воле режиссера разыгравшая собственный "театр в театре"). Но они пока не могут занять внимание слушателя тем, чем он должен быть абсолютно поглощен: замиранием на верхних нотах, смакованием нижних, переливами и слиянием голосов. И оркестровой чувственностью и патетикой, трогательностью и страстностью.
Все это пока в проекте, и потому у зала есть время заметить то, что в принципе в "Богеме" замечать не следует. Сюжет про четырех бесшабашных приятелей, по одному от каждого творческого цеха, из романа Мюрже пересаженных на оперную территорию, балансирует между иронией и сентиментальностью и движется необъяснимыми скачками. Оправдать которые может только поэзия богемного существования, пуччиниевской лирики и bel canto.
ОЛЬГА Ъ-МАНУЛКИНА, Санкт-Петербург
Следующее представление 29 марта.