Николай Александрович Львов кроме всего прочего изобрел "русскую народную музыку". Имя Львова в прижизненном издании "Собрания народных русских песен", его главного музыкального изобретения, не обозначено на обложке (с его же, кстати, рисунком), и вся слава поначалу досталась чешскому капельмейстеру Ивану Прачу, сочинившему к песням незамысловатые клавирные аккомпанементы. Стоит отдать себе отчет в том, что до Львова ни понятия "народная песня", ни самого словосочетания не было. Львов же позаимствовал его из приличного источника, переведя гердеровское слово Volkslied. Сборник в течение ста лет был непревзойденной по представительности и жанровой упорядоченности коллекцией мелодий. И так и остался непревзойденным по влиянию, оказанному на развитие профессиональной музыкальной культуры в России. Пресловутая "Во поле береза стояла" и многие другие темы, которые использовали в своих опусах Глинка, кучкисты и Чайковский,— оттуда. Слух Львова сработал безупречно, отобрав ровно то, что в сумме составило точный портрет самобытного национального мелоса. Сегодняшние исследователи с изумлением обнаруживают, что "всеядность" Львова, поместившего под одной обложкой диковатую обрядовую архаику и изрядно вестернизированную городскую лирику, гораздо больше соответствуют современным представлениям о народном искусстве, чем хрестоматийные собрания конца XIX века, в которых насильственно создается образ "высокого" и "подлинного" фольклора. Но ведь никакого "народничества", требовавшего подобной идеализации, Львов и не исповедовал. И легче легкого связать его колонны и портики со всеми этими протяжными и хороводными. Рассуждая о том, как это получаются столь совершенные многоголосные композиции у темных русских крестьян, Львов высказывает убежденность в "подобии сих песен с остатком греческой музыки". Сравнивает интонации крестьянских напевов с "Пиндаровой одой" и, конечно, находит сходство, замечая попутно, что русский народ — единственный, которому довелось унаследовать "армонию" античности. Фольклорный материал он считает необходимым вложить в руки композиторов, за что тут же принимается сам, наставляя автора первой национальной оперы "Ямщики на подставе" Евстигнея Фомина. "Можно себе вообразить, какой богатый источник представит собрание сие для талантов музыкальных, какое славное употребление могут сделать они из самой странности музыкальной",— фантазировал Львов. И как в воду глядел.
КИРА Ъ-ВЕРНИКОВА, Санкт-Петербург