Неделя, оставшаяся до конца года, погружает всех в атмосферу благодушия. Исключение составляют лишь российское правительство и администрация президента: последнюю декаду декабря они встретили в тревожном ожидании возвращения в Кремль Бориса Ельцина. Ответ на вопрос "чего ждать от власти?", вероятно, хотели бы знать и Виктор Черномырдин с Анатолием Чубайсом. Однако тот, кто мог бы удовлетворить их интерес, пока не конкретизирует свои планы.
Не будем стараться их разгадать и мы. Предсказание будущего без дара ясновидения является занятием неблагодарным. Где-где, а в журналистике искать провидцев бессмысленно. Те, кто стоит у кормила власти и на капитанских мостиках бизнеса, тихо посмеиваются над наивными попытками заглянуть извне в их мир. Лишим их сегодня удовольствия ощущать собственное превосходство. Просто подведем итоги уходящего года.
Пожалуй, ни один год в российской экономической и политической истории последних лет не имел столь полярных оценок, как нынешний. Его можно с равным основанием называть и годом несбывшихся надежд, и годом неоправдавшихся опасений. Возможно, через некоторое время он будет признан вообще "никаким" — плюс и минус в сумме дают ноль. Правда, это сугубо беллетристический подход. С экономической точки зрения "ноль" может быть только в двух случаях: либо до возникновения человеческого общества, либо после его исчезновения. Пока где-то существует человек, экономика находится в состоянии развития, пусть порой и с отрицательным знаком. "Отрицательный рост" — это чисто экономический термин, само существование которого свидетельствует о присущем большинству экономистов оптимизме.
Вполне возможно, что для российского правительства "отрицательный рост" будет казаться куда более благозвучной характеристикой нынешнего состояния экономики, чем банальное "экономический спад". В отличие от 1995 года, в нынешнем году ВВП сократился не на 4, а на целых 6 процентов (на 5 процентов сократилось промышленное производство и на 4 — товарооборот). Причем спад охватил даже вполне благополучные в прошлом году нефтехимию, черную и цветную металлургию, где до сих пор отмечался рост производства. Конечно, все это так, если верить данным российского Госкомстата. Однако за неимением чего-либо более достоверного приходится оперировать именно его статистикой.
Российская экономическая статистика не лишена определенных парадоксов. В условиях экономического спада она фиксирует целый ряд признаков не просто относительно стабильного социального положения в стране, но косвенно свидетельствующих даже о росте благосостояния. Так, неуклонно растет число автомобилей, находящихся в частном владении. Если в 1990 году частных автомобилей было 8,677 млн, то в нынешнем — более 15,2 млн. На 100 семей шесть лет назад приходилось 17 автомобилей, сейчас — 31. Возросла на 31 процент и номинальная зарплата (выплаченная — на 28 процентов).
Существенно, что последние две цифры выше индекса цен. В нынешнем году индекс цен по отношению к прошлому составил 122 процента (в 1995-м он достиг 231 процента). В среднем цены увеличивались на 1,6 процента в месяц (в прошлом году — на 7,2). Эти соотношения подтверждают правоту тех, кто в течение последних месяцев, дискутируя со сторонниками теории катастрофы российской экономики, считал результаты президентских выборов следствием не только грамотно построенной пропагандистской кампании, но и реального прогресса в уровне жизни населения. В 1996 году реальные денежные доходы российских граждан практически не изменились, тогда как в прошлом году они сократились на 13 процентов. Косвенные признаки — не только рост числа частных автомобилей, но и объем индивидуального жилищного строительства, а также увеличение числа заграничных туристических поездок — подтверждают, что тезис о росте благосостояния основной массы населения родился не в головах борзописцев из президентской администрации.
Здесь мы подходим к вопросу, который не дает покоя сотрудникам налоговых органов. Значительная часть доходов не охвачена налогами. По данным Госкомстата, впервые рассчитанным на базе января--ноября, скрытая оплата труда в этом году составила 23 процента от официальной. И если сейчас средняя заработная плата составляет примерно 850 тысяч рублей в месяц, то с учетом скрываемых от налоговых инспекций доходов она достигает 1,007 млн рублей. Общая сумма этих доходов превышает 250 трлн рублей и составляет 10-11 процентов ВВП. В дальнейшем уровень скрытой оплаты труда Госкомстат предполагает рассчитывать ежеквартально.
Разумеется, эти подсчеты являются прямой наводкой для Госналогслужбы. Однако немало вопросов вызывает методика подсчетов. Несколько подозрительной выглядит близость объявленного объема теневых доходов населения и его расходов на приобретение иностранной валюты — за 11 месяцев нынешнего года эти расходы превысили 222 трлн рублей, причем их доля росла (22 процента от всех денежных доходов против 13 процентов в январе этого года). По буквально на днях опубликованным данным Госкомстата, предприятия в своих отчетах сознательно занижают объемы производства в среднем на 20 процентов, при этом промышленные предприятия занижают показатели на 15 процентов, а торговые — на все 40-45. Так что расхожая поговорка о том, что экономический спад является делом рук бухгалтеров и финансовых директоров предприятий и фирм, имеет под собой реальные основания.
Цифры Госкомстата не являются первыми официальными оценками масштабов того, что обычно именуют теневой экономикой. И раньше высокопоставленные представители российских властей выступали со своими цифрами — они называли минимум 10, максимум 100 процентов фиксируемого объема ВВП. Последним по счету стало заявление секретаря Совета безопасности Ивана Рыбкина о том, что в тени пребывает 50 процентов российской экономики. Однако, в отличие от ранее звучавших оценок, данные Госкомстата все же имеют под собой определенную научную и фактическую базу. Поэтому в историю российской экономики 1996 год может войти и как год, когда российский Госкомстат впервые попытался оценить масштабы теневой экономики и тех доходов населения, которые не упоминаются в налоговых декларациях.
Разумеется, после всего этого уместен вопрос: так все же какую фазу экономического цикла переживает российская экономика? Спад? Депрессию? Или, может быть, уже подъем? По мнению официальных источников, косвенные данные указывают все же на продолжающийся спад производства. Так, потребление электроэнергии в 1996 году в целом увеличилось, однако это произошло за счет роста потребления населением. Между тем промышленные предприятия, по данным Госкомстата, потребление сократили, а это говорит о тенденции к спаду производства. Примерно тех же оценок придерживаются и эксперты правительственного Рабочего центра экономических реформ. По мнению его руководителя Сергея Павленко, теневой сектор российской экономики не является чужеродным телом в российской экономике и так же, как и легальный сектор, переживает спад.
Такой вывод находится в полном соответствии с экономической теорией. В частности, в своем классическом труде "Монетарная история США. 1867-1960" Фридман и Шварц показали, что темпы роста денежной массы в обращении упреждают основные фазы делового цикла. Стабилизировав с конца прошлого года денежное обращение, Россия в принципе стала восприимчива к методам анализа, применяемой западными экономистами. С этой стороны российская экономика с ее сжатой денежной массой скорее находится накануне начала экономического подъема, чем уже в стадии этого подъема. Что, впрочем, не исключает и состояния спада, хотя и "выдыхающегося". (Из всего этого вовсе не следует само собой, что в ближайшие месяцы неизбежен экономический подъем, — пока российская экономика и экономическая политика не настолько прогнозируемы.)
Впрочем, надо отметить, что официальные источники в своих комментариях по поводу ситуации с нелегальной экономикой не могут быть искренними до конца. Признание факта процветания теневого сектора неизбежно поставит вопрос о том, насколько власти контролируют ситуацию в стране. Между тем что касается чувства самосохранения, то российская бюрократия может смело бросать вызов любой восточной деспотии. Так что нельзя с полной уверенностью утверждать, что российская экономика пережила в уходящем году больший спад, чем в предыдущем.
На этом подведем черту. Следует отметить и бесспорное достижение 1996 года: неуклонное снижение уровня инфляции. Ожидаемый уровень инфляции в декабре должен составить 1,0-1,2 процента при 1,9 в ноябре. Еще месяц назад прогноз инфляции на декабрь колебался около 2-процентного уровня. Если промышленный подъем кажется сейчас чем-то столь же фантастичным, как и полет к соседней звездной системе, если столь ожидаемый приток прямых иностранных инвестиций не преодолел позорного для России рубежа $4 млрд, или $27 на душу населения (при том что аналогичные показатели для, скажем, маленькой Венгрии составляют $12 млрд, или $1150 на душу населения), то по крайней мере в области борьбы с инфляцией у российского правительства налицо очевидные успехи. Правда, в отсутствие серьезной структурной реформы необратимыми эти успехи назвать нельзя. В прошлом году рост потребительских цен в России достиг 131 процента при среднемесячном уровне инфляции 7,2 процента. В нынешнем инфляция не превысит 22-процентный рубеж при среднемесячных темпах 1,6 процента (прогноз был выше на 0,3 процента в месяц).
Последним победоносным фактом отчасти объясняется и крайне тяжелая ситуация с исполнением бюджета в этом году — бюджетный кризис в невиданных до сих пор масштабах. С точки зрения бюджета лучше ошибаться в обратную сторону — более высокий уровень инфляции обеспечивает большие бюджетные доходы. Конечно, ситуация 1993 года, когда в результате ошибочного прогноза годовой бюджет по расходам был исполнен к концу июня, больше никогда не повторится. Однако 51 трлн рублей, который (ориентировочно) поступит в декабре в федеральный бюджет из всех возможных налоговых и неналоговых (включая займы) источников, является скорее критическим минимумом, чем даже голодным пайком. Неудивительно, что в этих условиях все большее число федеральных ведомств переходит на самофинансирование. Подключение на договорной основе милиции к сбору налогов и введение сбора за пересечение границы в пользу Федеральной пограничной службы являются закономерными явлениями, сигнализирующими о наступлении новой эпохи в финансировании государственных расходов. Не решаясь провести их структурную реформу, правительство, похоже, во все больших масштабах будет переводить на подножный корм структуры федеральной исполнительной власти. От этого до воскрешения известного института кормлений остается всего лишь один шаг.
На фоне таких перспектив все разговоры в Белом доме и за Кремлевской стеной о повышении налоговой дисциплины, о том, что "сбор налогов должен стать неотвратимой обязанностью" и т. д., кажутся цветочками. Самофинансирование Федеральной налоговой службы и милиции является тем кошмаром, который можно пожелать только самому заклятому врагу.
Все это означает, что решение центральной на данный момент экономической задачи — обеспечить условия для возобновления на неинфляционной основе инвестиционного процесса — по-прежнему далеко за горами. Снижения ставки рефинансирования ЦБ и падения доходности ГКО самих по себе оказывается недостаточно для того, чтобы придать нужный импульс инвестициям в реальный сектор. Неготовность правительства пойти на существенную либерализацию налогового режима в стране вместе с неудивительной в данном случае живучестью доходных финансовых инструментов является не менее важным итогом уходящего года, чем все остальное. Если не более...
РОМАН Ъ-АРТЕМЬЕВ