Фото: Gamma-Keystone via Getty Images / Fotobank
Фото: AFP
Фото: AFP
Фото: AFP
Фото: AFP
Фото: AFP
Фото: AFP
Фото: Gamma-Keystone via Getty Images / Fotobank
Фото: Reuters
Фото: AP / Lionel Cironneau
Фото: AP / Remy de la Mauviniere
Фото: DIOMEDIA / Mary Evans
Фото: Gamma-Rapho via Getty Images / Fotobank
Золотая пальмовая ветвь — мечта каждого уважающего себя режиссера и самая серьезная конкурентка "Оскара". Те, кто попал под сень каннской пальмы, обеспечили себе место в клубе избранных. Есть и круг счастливчиков, побеждавших в Канне дважды. Их можно пересчитать по пальцам одной руки: это Фрэнсис Коппола, Эмир Кустурица, Билле Аугуст, Михаэль Ханеке, а также братья Жан-Пьер и Люк Дарденны. Зато вот Ингмар Бергман так и не ощутил вкус пальмовой победы: поэтому на склоне лет ему решили вручить в Канне специальный приз за карьеру — "Пальму пальм", но великий швед сказал, что хороша ложка к обеду, и получать награду не приехал.
Как и любой другой, каннский конкурс нередко становится заложником политики. Так было с самого начала, тем более что Каннский фестиваль возник во времена поляризованного мира — в пику "профашистскому" Венецианскому. Первый фестиваль 1946 года на французской Ривьере напоминал скорее спортивный парад. Здесь "победила дружба": Гран-при (Золотой пальмовой ветви тогда еще и в помине не было) разделили между 11 фильмами, представлявшими разные кинематографии, от США до Чехословакии, от Мексики до СССР.
На втором фестивале было присуждено целых шесть больших международных премий. На третьем награды раздавались по профессиям (лучший сюжет, лучшая работа с цветом, лучший монтаж). На четвертом в списке этих профессий появилась главная — режиссер. Потом пошла мода награждать фильмы по типам и жанрам — за лучший лирический, драматический, приключенческий, развлекательный фильм. В 1955 году впервые появилась в качестве главной награды Золотая пальмовая ветвь, которая тогда отливалась из чистого золота. С перерывом на десяток лет (с 1964-й по 1974-й) она присуждается по сей день. Изготавливает эту ювелирную награду Chopard — генеральный спонсор фестиваля.
1958 году фестивальный бомонд, жюри, прессу и публику покорили фильм Михаила Калатозова "Летят журавли" и актриса Татьяна Самойлова. В каннском жюри тогда от СССР заседал Сергей Юткевич: знавший Францию и французов как свои пять пальцев, он немало содействовал пересадке на советскую почву первой (и поныне единственной) Золотой пальмовой ветви.
Давно уже остался в прошлом принцип соревнования стран — хотя по-прежнему можно услышать рассуждения о том, каких фильмов больше представлено в Канне — французских или американских и почему нет в конкурсе картины из России. Но все эти страсти становятся все более архаичными. Перед фестивальным дворцом перестали вывешивать национальные флаги, а в каталоге даже не пишут, какой фильм какую страну представляет. Достаточно имени режиссера: ведь Канн — это "фестиваль авторов".
1960 год. "Сладкая жизнь" Федерико Феллини побеждает под яростный свист в зале: этот фильм с его эротическими фантазмами осужден святошами и церковниками. Понятие dolce vita между тем начинает прочно связываться с Каннским фестивалем, как и другое, популяризированное фильмом Феллини,— "назойливые и беспардонные журналисты-paparazzi".
Среди знаменитых фильмов, награжденных в свое время Золотой пальмовой ветвью, "Виридиана" Луиса Бунюэля и "Таксист" Мартина Скорсезе, "Апокалипсис сегодня" Фрэнсиса Копполы и "Дикое сердце" Дэвида Линча, "Прощай, моя наложница" Чэнь Кайгэ и "Танцующая в темноте" Ларса фон Триера. Но были случаи, когда искусствоведческие соображения уступали место политическим: именно так, на пике борьбы польской "Солидарности", обладателем высшей каннской награды стал фильм Анджея Вайды "Человек из железа", не самый лучший в творчестве знаменитого режиссера.
История Каннского фестиваля, как и любого другого, пестрит несправедливыми решениями. Из двадцати конкурсных фильмов, скажем, 1992 года помнятся разве что "Игрок" Роберта Олтмана да "Ховардс Энд" Джеймса Айвори, но победил тогда не тот и не другой, а "Благие намерения" Билле Аугуста, которому ни за что ни про что, по стечению обстоятельств выписали вторую (!) Золотую пальмовую ветвь. Джим Джармуш ничего не получил в Канне за культового "Мертвеца", Ларс фон Триер — за "Догвиль". Такие выдающиеся произведения авторского кино, как "Смерть в Венеции" Лукино Висконти, "Деньги" Робера Брессона, "Ностальгия" и "Жертвоприношение" Андрея Тарковского, тоже не смогли стать обладателями каннского золота. Вместо него им присуждали обычно специальный приз, иногда со ссылкой на очередной юбилей фестиваля или с формулировкой "за вклад в киноискусство" — столь же почетной, сколь и утешительной. Мэтры отлично почувствовали этот нюанс. Иные даже устраивали демарши, грозя покинуть фестиваль, если их не осенят полноценной пальмовой ветвью. Так было в 1983 году, когда соперничали "Ностальгия" и "Деньги". Тарковский считал Брессона своим учителем, но оба режиссера вели себя как мальчишки: заявили, что не выйдут на сцену получать приз, если он не главный. Он действительно оказался не главным и к тому же был разделен пополам... между Брессоном и Тарковским.
А через три года в Канне "прокатили" уже смертельно больного русского режиссера с его последним фильмом "Жертвоприношение". Тарковский так и не дождался осуществления своей голубой мечты о Золотой пальмовой ветви. Она в тот раз досталась американцу Роланду Жоффе за хороший, но не великий фильм "Миссия".
В 1987 году Ив Монтан возглавил жюри 40-го Каннского фестиваля. По случаю юбилея теплую компанию судей принял президент Франсуа Миттеран и между прочим спросил, как давно Франция не получала в Канне Золотую пальмовую ветвь. Выяснилось, что довольно давно. Входивший в жюри полпред перестройки Элем Климов стремился во что бы то ни стало выбить главный приз для "Покаяния" Тенгиза Абуладзе. Монтану же нравился фильм Никиты Михалкова "Очи черные". И тогда Климову пришлось вспомнить о картине француза Мориса Пиала "Под солнцем сатаны". Ей-то под улюлюканье зала и вручили компромиссную главную награду. "Покаянию" достался второй по значению спецприз жюри, "Очам черным" — всего лишь актерская награда для Марчелло Мастроянни.
В 1990-е годы на набережной Круазетт вспыхивают новые войны и продолжаются старые. Загорается звезда братьев Джоэла и Итана Коэнов, которые получают в 1991-м "Золотую пальму" за комедийный триллер "Бартон Финк". Для этого президенту жюри Роману Полански пришлось потеснить с призового пьедестала амбициозного датчанина Ларса фон Триера. Представленный Триером "европейский триллер" с многозначительным названием "Европа" должен был сыграть роль тяжелой артиллерии старого континента. Ларс фон Триллер, как окрестили его шутники-журналисты, вынужден был довольствоваться двумя второстепенными призами. На сцене он едва сдерживал бешенство, а потом в баре проклинал жюри, которое предпочло фильм несравненно худший. Услышав это, братья Коэн сказали почти синхронно: "Возможно, он прав, ну и что из этого? Мы победили, он нет, какая разница?"
В 1994-м жюри возглавлял Клинт Иствуд, ему ассистировала в качестве вице-президента Катрин Денев. В лидеры вышли "Утомленные солнцем" Никиты Михалкова, но ему опять не повезло: главную награду отхватил новый кумир — Квентин Тарантино за "Криминальное чтиво". Михалков так и не сумел сорвать Пальмовую ветвь: последняя его попытка штурмовать Канн фильмом "Предстояние" (сиквелом "Утомленных солнцем") оказалась совсем провальной.
Год 1995-й: в Канне разгорается "балканская война". Золотая пальмовая ветвь, уже вторая в карьере Эмира Кустурицы, достается ему за фильм "Подполье". Вторым призом награжден "Взгляд Улисса" грека Тео Ангелопулоса. На сцене Ангелопулос в шутку (в которой была только доля шутки) ударил Кустурицу свернутой призовой грамотой по голове.
Сеанс шоковой терапии произошел в Канне в 1999 году. Как будто стимулируемые финалом тысячелетия, представили на конкурс свои новые работы самые культовые режиссеры мира — Педро Альмодовар, Джим Джармуш, Дэвид Линч, Такэси Китано. Но ни один из этих фильмов, за исключением "Все о моей матери" Педро Альмодовара, не был награжден ни одним из призов. А Золотую пальмовую ветвь отдали малоизвестным тогда бельгийским братьям Дарденн за "Розетту" — социально-психологическую драму, снятую ручной камерой. Так решил председатель жюри Дэвид Кроненберг. Это решение сформулировало приоритеты Каннского фестиваля: антибуржуазность, социальный гуманизм и новые формы повествования.
Статус президента жюри, который почти не имеет значения даже на таких фестивалях, как Венецианский или Берлинский, в Канне чрезвычайно значим. Так, именно президентской позиции Вима Вендерса, Бернардо Бертолуччи и Романа Полански американский кинематограф обязан тем, что три года подряд на рубеже 1980-1990-х побеждал в Канне (хотя мотивы решений жюри каждый раз были разными).
В первые годы существования фестиваля каннское жюри всегда возглавляли французы, причем не кинорежиссеры, а ученые, драматурги, писатели. Жан Кокто делал это трижды — в 1953, 1954 и 1957 годах. Вступив впервые на этот пост, он проявил невероятное зверство, настаивая, чтобы все члены жюри посмотрели каждый фильм дважды.
Каждый Каннский фестиваль начинается с того, что жюри обещает полную и стопроцентную объективность своих решений, на которые не может повлиять решительно ничто, кроме качества представленных на конкурс фильмов. Тем не менее вся история Канна буквально кишит сюжетами о невероятных интригах, которые разворачиваются вокруг и внутри жюри: их средоточием становится присуждение Золотой пальмовой ветви. Есть даже спецы-аналитики, умеющие при беглом взгляде на состав жюри довольно быстро просчитать, кто с кем из конкурсантов в каких состоит отношениях. И, как правило, выясняется, что в жюри обязательно заседает чья-то теща, бывший любовник или будущий деловой партнер. Бороться с этим практически бесполезно, ибо в кинематографе все со всеми переплетены многочисленными нитями, только часть из которых видима. И Золотая пальмовая ветвь присуждается не богами, а живыми людьми, которые сидят в жюри, подвержены влияниям и вообще могут ошибаться.
Однако без каннского золота не было бы ни Ларса фон Триера, ни Михаэля Ханеке, ни многих, многих других легендарных кинематографистов. Человек, конечно, был бы, а миф — нет.