В Третьяковской галерее на Крымском валу открыта выставка современного русского искусства из коллекции датских собирателей Лис Янструп и Йенса Грегерсена.
Можно придумать несколько мест, где эта коллекция выглядела бы вполне прилично и не вызывала бы досады. Прежде всего, где-нибудь между камином и буфетом в доме самих собирателей, где по ней бродил бы доброжелательный взгляд друга семьи. Кроме того, в небольшом провинциальном музее в Скандинавии, где еще ничего не знают о русском искусстве и рады выставить все подряд в ожидании приезда специалиста из Москвы. Ну, и еще, конечно, в магазине: вещи небольшие, недорогие. Увы, Третьяковская галерея в этот список не входит, и без стыда за нее по этой выставке прогуливаться сложно. Показав такую выставку в своих стенах (с одобренным редакционно-издательским советом каталогом), ГТГ расписывается в том, что считает "современное искусство" чем-то для себя экзотическим, что можно представлять вот так, "в общем и целом", к чему еще следует искать подход.
Выставка состоит из работ двух категорий. Либо это третьестепенные работы известных авторов, либо работы (здесь от эпитета воздержусь) третьестепенных авторов. В первой категории имеются шелкографии Комара и Меламида с их старых и широко известных картин про Сталина, есть кое-какой Рабин, Чуйков, Яковлев, из молодых — Лейдерман и Мартынчики, некоторые другие. Имена авторов картин второй (во всех смыслах) категории лишний раз называть не хочется; в коллекции они и без того преобладают.
Не хочу сказать ничего плохого о коллекционерах — собирают они для себя самих и вольны покупать то, что им нравится, то, для чего есть место в их доме, тех художников, с которыми, вероятно, дружат. Но вот Третьяковская галерея... В очередной раз она показала свое пристрастие ко всему "второй свежести", продемонстрировала свою неистребимую привычку судить даже о крупных течениях по художникам последнего ряда, несамостоятельным и часто просто очень плохим, считая именно их "настоящими мастерами", а великих авторов — конъюнктурщиками, у которых "и так все есть". Прямо так никто, конечно, не говорил, но выставочная политика ГТГ производит именно это впечатление. Может, что-то в этом есть от нынешней российской вселенской зависти? Может, со слабым искусством легче работать? Во всяком случае Третьяковка всегда была важным индикатором российской действительности. Например, ей до сих пор свойственно желание показать не "однобокую" экспозицию, а так называемый "широкий спектр", что, как уже приходилось писать, есть то же самое, что "разнообразие форм собственности": все интересное и ценное из этого спектра исчезает на его — в лучшем случае — обочину, как Малевич в нынешней постоянной экспозиции ГТГ, которая упорно демонстрирует "наше, русское" понимание истории русского искусства и того, кто в ней главный.
Выставка, подобная нынешней, обессмысливает даже интересное, стратегическое искусство, показывая и описывая его как искусство традиционное, как набор цветных пятен, приправленный эмоциями автора. Поэтому и рисунки Юрия Лейдермана, например, представлены тут как изящные станковые вещи, хотя они имеют отношение к концептуальному перформансу и обладают определенным смыслом, о чем могут не знать иностранные коллекционеры, желающие приобрести "вещицу", но обязаны знать в крупнейшем национальном музее. Иначе этот музей превращается в лавку — только такую, где ничего не продается (рынок пока не сложился). Право, если так, то хочется попросить ГТГ вернуться к своему радикальному консерватизму (в отличие от нынешнего, компромиссного) и не выставлять послевоенное искусство вовсе.
ЕКАТЕРИНА Ъ-ДЕГОТЬ