Поиск компромисса по "пакту стабильности" — основы бюджетной дисциплины в ЕС — продолжался год и одиннадцать часов. Последний марафонский рывок лидеры ЕС предприняли в ночь на субботу, уединившись в средневековом королевском замке в Дублине. На языке экономики достигнутые там договоренности укладываются в лаконичную формулу: страна, вступившая в европейский валютный союз и превысившая 2-процентный порог бюджетного дефицита, отныне приговорена к солидным штрафам. На языке большой политики, формула будущего Европы выглядит еще лаконичнее: "евро". Путь к реализации самой головокружительной затеи XX века — введение единой европейской валюты — кажется как никогда прямым и светлым.
Лидеры ЕС договорились о дисциплинарных нормах бюджетной политики, соблюдение которых создает оптимальные возможности для введения "евро". Как и планировалось, с 1 января 1999 года. 2% — и ни полпроцентом больше! Нарушителей ждут санкции, избежать которых можно лишь в случае "серьезного экономического кризиса". Определять степень серьезности будут ЦБ и правительства стран ЕС. Схватка, впрочем, шла не по сути вопроса: в отношении того, что порог бюджетного дефицита блюсти следует свято, никто и не возражал. Спорили о жесткости наказаний. Гельмут Коль настаивал на "автоматических" мерах — штрафовать провинившихся независимо от ситуации в экономике. Но победил Жак Ширак. В итоге был принят именно его смягченный вариант. Компромисс вывел ЕС из тупика, позволив принять итоговый документ по единой валюте. И хотя, как явствует из самой дискуссии, вопрос этот останется главным раздражителем европейских умов на долгие годы, лед тронулся. Комиссия ЕС и Европейский валютный институт вчера получили высочайшую санкцию рассекретить дизайнерские проекты банкнот "евро". В начале следующей недели они будут предъявлены взору европейского обывателя. Впрочем, пробный шар был запущен еще раньше...
Дело было в январе 1995 года. К версальской встрече министров финансов ЕС французский монетный двор приготовил сюрприз — макеты евроденег. Согласие по поводу достоинства монет и банкнот в ЕС к этому времени уже было — спорили, как назвать деньги. В Париже настаивали: "экю", мол, звучит уж очень по-французски. "Чересчур по-французски!", — брюзжали в Лондоне и Бонне. Именно Гельмут Коль стал крестным отцом ныне утвержденной валюты — "евро". Джона Мейджора заботило другое: англичане-де не поймут, если на банкнотах не будет августейшего лика Ее Величества. Стокгольму до банкнот вообще дела не было. Помешанные на экологии шведы настаивали на одном: лишь бы монеты не чеканили из аллергоносного никеля. Итог словопрений изысков не обещает: на отобранных КЕС проектах банкнот преобладают геометрический орнамент и космополитичные архитектурные детали (окна, арки и двери).
Итак, жребий брошен, хотя в идее валютного союза можно усмотреть больше потерь, нежели обретений. С точки зрения политики, он ведет к ущемлению национальных суверенитетов — и это главный тезис, на котором настаивает неуступчивый Лондон. С точки зрения экономики, потери тоже неминуемы, ибо страны обязаны делегировать свою валютную политику Европейскому ЦБ. Да и психологически с родными банкнотами расстаться нелегко. И тем не менее изящная и не лишенная авантюризма идея валютного единения продолжает кружить головы политикам. Ведь единая евровалюта — кратчайший путь к устранению преград для свободного движения капиталов, товаров, услуг, рабочей силы, а это основные приоритеты ЕС. Единая валюта облегчит инвестирование и снизит риск, ибо устранит колебания валютных курсов. Наконец, она позволит создать мощные валютные резервы — для противостояния доллару! И никакого протекционизма и национализма! Немало можно сэкономить и на стоимости банковских операций, присущих мультивалютной системе.
Словом, выгодно и удобно. Дешево ли? С огромным скрипом достигнутый в Дублине компромисс по основам бюджетной дисциплины может перевесить одна лишь информация Европейского валютного института: в 1994 году лишь три страны были близки по уровню бюджетного дефицита — ФРГ, Ирландия и Люксембург. И только четыре держали его на требуемом уровне — ФРГ, Франция, Люксембург и Великобритания. Так что остается лишь уповать, что отстающие "подтянутся" — иначе не видать им не только первого, но и второго эшелона в новую единовалютную жизнь. "Подтягиваться", впрочем, приходится не только слабым. Даже президент благополучной Франции Жак Ширак на днях заявил о необходимости ужесточения финансовой политики: уговор есть уговор, и французам придется пострадать за "евро".
А еще, как предрекают эксперты, необратимая фиксация европейских валютных курсов (что является основой для "евро") вызовет бум валютных спекуляций против валют-фигурантов. Надо полагать, и главный европейский оппонент, доллар, в Старом Свете своего не упустит. В КЕС уже ломают головы, как бы не допустить обвала на бирже. Там склоняются к мысли, что печатание и размножение евробанкнот следует растянуть года на три, ограничив их хождение фининститутами и внутренними правительственными счетами. Не говоря уже о проблемах житейских — переоборудовании банкоматов, торговых автоматов и прочего. И все это ради противостояния доллару?
А главный конкурент "бакса" — немецкая марка, которой суждено исчезнуть? Судьба незавидная. Ведь кто, как не Bundesbank, с плохо скрываемым эгоизмом диктовал условия европейским денежкам помельче? Кто, как не боннские гномы, в начале 90-х ворчал: мол, чем критиковать наши процентные ставки, лучше своей экономикой займитесь да приведите ее в соответствие с нашей. И все же Гельмут Коль в эйфории обретения Восточных земель высказался за единую валюту. Прислушавшись, правда, к шепоту из центробанковских подвалов: только на условиях соблюдения принципов конвергенции экономик! Теперь мечта канцлера сбывается, хотя наказание за "неконвергенцию" с подачи Ширака в Дублине смягчили.
Не просчитаны пока и возможные издержки в связи с присоединением к Европе восточноевропейцев (не говоря уже о том, что сейчас речь идет об интеграции в ЕС ряда средиземноморских стран). Расширение добавит ЕС еще 100 млн новых граждан. Ответственность немалая — и за рабочие места, и за общее благополучие. В том, что раскошелиться придется, сомнений в ЕС не осталось: объединение Германии научило многому. Быть может, поэтому, готовясь в "семейном" кругу дублинского саммита запечатлеться для истории, Гельмут Коль как-то чересчур внимательно изучал лепнину на потолке.
Впрочем, оставим европейские проблемы. До "часа Ч" — 1 января 1999 года — осталось немного времени. Но в России — а Европа ее основной торговый партнер — о последствиях введения евровалюты пока, кажется, и не задумались. Хотя можно предположить, что привязанный к доллару рубль в стороне от евро-баксовой войны не останется. Кстати, отношения ЕС с Россией станут одним из главных вопросов второго дня саммита. Но речь уже не о валюте. Лидеров ЕС взволновало письмо Виктора Черномырдина, предложившего перевести экономические отношения Москвы и Брюсселя на новый уровень. Иными словами, признать наконец Россию страной с "нецентрализованной экономикой". Ведь ратификация подписанного летом 1994 года соглашения о партнерстве России и ЕС, где за Россией закреплен статус "страны с переходной экономикой", до сей поры не завершена.
НАТАЛЬЯ Ъ-КАЛАШНИКОВА