С чем связано масштабное наступление государства на офшорные компании и к каким результатам оно должно привести, Вере Ситниной рассказал министр финансов России Антон Силуанов.
Фото: Дмитрий Лекай, Коммерсантъ / купить фото
Антон Германович, не буду задавать вопрос, зачем бороться с офшорами. Цель понятна, но насколько она достижима?
Это направление, по которому идут все страны. После мирового экономического кризиса 2008-2009 годов правительства всех стран начали искать способы снижения госдолга и получения дополнительных доходов. В G20 началась работа по внедрению единых стандартов прозрачности и раскрытия информации в налоговых целях. Во время нашего председательствования в G20 в прошлом году был одобрен всеобъемлющий план действий по борьбе с размыванием налоговой базы и уклонением от налогообложения.
Регулирование работы офшорных компаний — вопрос не только доходов бюджета, но и равных условий ведения бизнеса. Уход в офшоры — нарушение конкуренции, потому что кто-то сокращает свои "издержки" на налогах, а кто-то платит по полной. Если государство не выравнивает условия для бизнеса, то таким образом дестимулируется экономическая активность.
Представители бизнеса говорят о том, что уходить в офшоры их вынуждает плохой инвестиционный климат, а не желание избежать налогов
Да, я часто слышу, что у нас не английское законодательство и суды у нас плохие. Да, определенные проблемы с судебной системой есть, но в каких развивающихся странах их нет? Во многих странах проблем в этой сфере еще больше. Уход в офшоры связан с желанием уйти от уплаты налогов, а также скрыть конечного собственника или бенефициара.
Кстати, в Великобритании или США бизнес также любит офшоры. Так что основной мотив — это все же оптимизация налогообложения. Особенно офшоры любят темные деньги. У нас развит теневой сектор, и конечные бенефициары не хотят, чтобы их знали в России. Согласитесь, очень удобно жить и получать теневой доход, зная, что тебя никто не найдет, а денежки капают.
Для нашей страны, например, характерны случаи конфликта интересов в госзакупках. Мы не знаем, в чью пользу в итоге заключаются госконтракты и идет прибыль. Мы видим так называемый белый офшор, за ним — черный, за ним — еще чернее, в котором и находятся выгодоприобретатели от сделки, которые, как правило, являются аффилированными лицами...
Проверка деятельности крупнейших энергетических компаний в конце 2011 года выявила, что подрядчиками по большому количеству крупных контрактов являются аффилированные с их руководством офшорные компании. Создание сложных схем владения бизнесом позволяет успешно скрывать от контролирующих органов не только доходы, с которых должны быть уплачены налоги, но и конфликт интересов, коррупционные доходы, возможность обходить ограничения, установленные российским законодательством.
Вдруг выяснится, что в конце цепочки стоит чиновник: он пришел из бизнеса, но расстаться с ним не смог или не захотел. Что делать?
Да, безусловно, бывает и так. Но не только с чиновниками, скорее с работниками госкомпаний и частного бизнеса. Там откаты, незаконные операции, незаработанные доходы распространены, пожалуй, даже больше.
Государство не может смотреть на это сквозь пальцы. Поэтому Минфин подготовил целый ряд законопроектов, направленных на радикальное изменение этой ситуации.
Важно знать конечного бенефициара. И начинать надо с определения данного понятия в нашем законодательстве, которое уступает в этом вопросе английскому праву. Сделать это можно в Гражданском кодексе или в отраслевом законодательстве. Отдельно для целей налогообложения определить конечного бенефициара дохода в офшоре, а для госконтрактов — бенефициарного владельца офшорной компании.
Информация о бенефициарах тщательно скрывается за номинальными владельцами, на этом построен теневой бизнес офшоров. Обмен информацией по линии государственных органов неэффективен по той причине, что они просто не располагают этой информацией — она доступна банкам, нотариусам, доверительным управляющим, агентам. Поэтому предлагается налоговые льготы по соглашениям об избегании двойного налогообложения предоставлять в обмен на сведения о конечных бенефициарах. И честному бизнесу это не страшно. Юридические и налоговые подразделения этих компаний без труда смогут подготовить информацию о бенефициарах и получат льготу. Те, кто предпочитает оставаться в тени, льготой воспользоваться не смогут.
Определение конечного бенефициара и принцип "льгота в обмен на раскрытие" — два ключевых момента, реализация которых существенно повысит эффективность норм по налоговому резидентству и контролируемым иностранным компаниям. Законопроект о контролируемых иностранных компаниях уже вывешен на общественное обсуждение в интернете. Часть законопроектов, как мы рассчитываем, будет принята уже в весеннюю сессию, еще часть — до конца года.
Доходы российских компаний и граждан — причем не важно, где они были получены,— не должны укрываться от российских налогов под видом доходов иностранных инвесторов.
Нас не устраивает ситуация, когда, к примеру, вместо продажи крупного торгового центра можно продать акции офшорной компании и не показывать эти доходы в России, не платить с них налоги.
Нет ли опасений, что новые правила приведут не к упразднению офшоров, а к усложнению используемых схем? Место Кипра займут другие страны.
Кипр — это зачастую транзитер, через него к нам приходят компании из черных офшоров. Если мы увидим увеличение потока из других стран, то сделаем соответствующие выводы вплоть до включения этих стран в список черных офшоров. У нас заключен целый ряд соглашений об избегании двойного налогообложения. Однако формулировки в них, на мой взгляд, слишком мягкие. Говорится следующее: если вдруг налоговая служба выясняет, что наша компания работает в той или иной стране, то она имеет право претендовать на льготные ставки по налогообложению дивидендов и процентов. Нам надо вставить обязательное правило: льготы даются только в обмен на раскрытие информации о собственниках вплоть до конечного бенефициара.
Нам надо знать, кто и где получает доходы и платит ли с них налоги в российский бюджет.
Вы не опасаетесь еще больше снизить поток инвестиций, с которыми у нас и так проблемы?
Понятно, что ситуация непростая. Мы сейчас обсуждаем вопрос об амнистии капиталов, которые были ранее выведены в офшоры.
Бизнес ищет, где можно заработать, а в России можно получать хорошие деньги. Тем более что подобные правила действуют во всех развитых странах. То, что они до сих пор не действуют у нас, говорит только об отставании нашего законодательства.
Правила трансфертного ценообразования, раскрытие информации о бенефициарных собственниках и получаемых ими доходах, правила налогообложения контролируемых иностранных компаний, налоговое резидентство, обмен информацией по налоговым вопросам, правила тонкой капитализации — все это мировая практика.
На какие дополнительные доходы вы рассчитываете?
Все подобные расчеты — это просто пальцем в небо. Как мы можем понять, сколько компаний начнет работать вбелую, сколько налогов они заплатят? Скорее всего, вначале поступления будут незначительными. Главное — методично и поступательно действовать. Тогда впоследствии можно будет говорить о существенных доходах для бюджета.
Минэкономразвития предлагает рассмотреть возможность введения льгот?
Слово "льготы" мне уже просто не хочется слышать. Какая бы ни возникла проблема, сразу предлагается давать льготы либо выделять дополнительное финансирование. Я считаю, что надо заниматься созданием условий для бизнеса, например как в Сингапуре. Раздавать деньги — это самое простое, а вот создать такую регулятивную среду, чтобы бизнес сам приходил,— это надо напрягаться. Деньги таким образом быстро кончатся. Мы в Минфине пытаемся объяснить всем коллегам, что деньгами заливать любые проблемы уже нельзя — надо заниматься структурными реформами. Перечень того, что надо делать, у нас есть. А льгот у нас и так предоставлено почти на 2 трлн рублей, и эффективность их во многом сомнительна.