На этой неделе должно произойти событие, которое в значительной степени определит экономическое лицо 1997 года. Более того, в зависимости от того, каким будет это событие, можно будет строить и политический вектор на следующий год. Оно также может подсказать, как скоро произойдут кадровые перестановки в российском правительстве, единственной константой которого с декабря 1992 года являлся его глава.
Это событие — рассмотрение в первом чтении законопроекта о федеральном бюджете на 1997 год.
К первому чтению правительство подходит в далеко не лучшей форме. Несмотря на решимость Виктора Черномырдина лично представлять законопроект в Думе, вероятность того, что он пройдет в первом чтении, остается минимальной. Крупнейшая парламентская фракция КПРФ и ее союзники — депутатская группа "Народовластие" и аграрии — придерживаются курса на затягивание бюджетного процесса, откровенно выжидая. С одной стороны, не вполне ясно, каковы будут экономические итоги года и, соответственно, как будет исполнен бюджет. С другой стороны, пока еще окончательно не ясен расклад сил в верхней палате Федерального собрания, поскольку губернаторские выборы захватят еще и декабрь. В связи с этим руководство коммунистической фракции не готово к торгу с правительством, в результате которого, как осторожно дают понять некоторые члены фракции, КПРФ надеется получить два места в правительстве. Правда, не уточняется, два с Аманом Тулеевым или в дополнение к нему.
Из Кремля ситуация видится еще более мрачно, чем из Белого дома, поскольку в силу специфики эксперты правительства (прежде всего Минфина и Минэкономики) контактируют в Думе в основном со вполне вменяемой частью левых — например, председателем комитета по экономической политике Юрием Маслюковым. Между тем парламентские радикалы склоняются в последнее время к экстремистским моделям развития политического процесса в ближайшем будущем: роспуск Думы, новые выборы и инициирование импичмента президента. Согласно этой стратегии, бюджет должен быть провален, что спровоцирует вотум недоверия правительству и приблизит Думу к роспуску. Неизвестно, приведет ли это все действительно к отставке правительства, но потрепать нервы министру финансов оно может весьма основательно. Вполне возможно, что голосование по бюджету в Думе будет решающим для дальнейшей аппаратной судьбы Александра Лившица. Он открыто поставил все на бюджет, фактически взяв на себя единоличную ответственность за его успех или неуспех в парламенте.
Если более умеренное и оппортунистическое крыло КПРФ твердо увяжет будущее бюджета с какими-либо политическими договоренностями более общего плана, усилий одного министра финансов будет явно недостаточно и ответственность придется брать на себя непосредственно премьеру. Пока Черномырдин чувствует себя уверенно, о чем свидетельствуют его переговоры с исполнительным директором МВФ Мишелем Камдессю в Париже. Можно предполагать, что наводящий страх на российских чиновников Юсуке Хоригучи временно отдохнет от тяжкого бремени контроля за исполнением Россией своих обязательств перед фондом. Судя по всему, получит Россия и ноябрьский и декабрьский транши кредита EFF, что в условиях полного тумана в отношении будущего бюджета принципиально — в Вашингтоне не любят, когда реципиент фонда вступает в очередной финансовый год без утвержденного со всеми формальностями бюджета.
А подобная перспектива реальна как никогда. В результате обструкционизма левых уже был по сути потоплен пакет налоговых законопроектов, направленный правительством в Думу в качестве приложения к проекту бюджета. Поэтому даже формальное утверждение бюджета парламентом оставит Минфин и Госналогслужбу с головной болью, поскольку выполнять бюджет без соответствующей налоговой базы можно только в двух случаях — высокой инфляции или близкой к стопроцентной собираемости налогов. Второе наименее вероятно. Сделав все возможно и невозможное, Госналогслужба добилась за 24 дня ноября превышения реально собранных налогов над прогнозируемым объемом на данное число на 800 млрд рублей (14,0 и 13,2 трлн рублей соответственно). При этом на денежные суррогаты пришлось около 11%. Исходя из этого, эксперты ГНС прогнозируют налоговые поступления в ноябре в размере 17 трлн рублей. Глава Минфина более оптимистичен — по его словам, ноябрь принесет в бюджет 18 трлн рублей. Впрочем, весь оптимизм меркнет перед одним фактом: бюджетные назначения на ноябрь составляют 22,4 трлн.
Совершенно очевидно, что в настоящее время только экономический подъем и рост инвестиций способны решить проблемы доходной базы бюджета. Будущий год уж объявлен министром экономики Евгением Ясиным годом инвестиций. Официально проект бюджета на будущий год как раз и считается "инвестиционным" — в том смысле, что он, по мнению правительства, создает необходимый в стране инвестиционный климат. Возможно, с точки зрения кабинетных экономистов, стране только-то и необходимы: инфляция не выше 11,8% в год, сокращение доходности по ГКО да снижение ставки рефинансирования Центрального банка. При этом совершенно игнорируются как минимум еще два фактора — политическая стабильность и относительная безопасность, без которых наивно рассчитывать на мощную инвестиционную волну. Будь в России низкая инфляция, низкая доходность по ГКО и низкая ставка рефинансирования, возможно, динамика инвестиций и была бы иной, нежели сейчас — в первом квартале падение на 10% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, во втором квартале — спад на 18%, в третьем — уже на 22%. Однако очевидно, что на таком удручающем фоне эта иная динамика скорее всего имела бы в лучшем случае показатели, близкие к нулю. При этом следует иметь в виду, что именно в июле--августе инфляция в России была рекордно низка. Более того, в августе впервые с незапамятных времен (если, конечно, верить официальной статистике; впрочем, неофициальная убедительно опровергнуть этого не смогла) индекс цен пополз было вниз.
Если сводить всю проблему инвестиций только к проблеме обеспечения их макроэкономических условий, то максимум, чего можно добиться, — это повышения инвестиционной активности лидеров национального бизнеса. Однако таковых можно пересчитать по пальцам. И потянуть российскую экономику после того, как они уже по уши завязли в реальном секторе, им будет не под силу. Конечно, для иностранного капитала при низкой инфляции и ставках никакая политическая нестабильность не помеха. Однако ему необходима безопасность, без которой в России рискнут своими деньгами лишь гиганты мира бизнеса, имеющие эффективные средства защиты своих интересов от несанкционированного вмешательства.
Несмотря на огромный импульс, который может придать российской экономике приход транснациональных корпораций, ее инвестиционные проблемы ни они, ни собственные нарождающиеся ТНК решить не смогут. Подлинный подъем наступает лишь тогда, когда в экономику начинает активно инвестировать малый и средний бизнес, а средний класс начинает искать наиболее эффективное приложение своим свободным средствам, до этого хранившимся под кроватью. И здесь совершенно бессмысленно, как это делает правительство в Думе, привлекать внимание к тому, что "инвестиционная стратегия, заложенная в проекте бюджета, заключается также в сокращении бюджетного дефицита и его покрытии преимущественно за счет иностранных заимствований с тем, чтобы ориентировать внутренние финансовые потоки на инвестиции и производство". Собственно, то, о чем говорит правительство, действительно является последним реальным экономическим условием, выполнив которое, российское правительство с формальной точки зрения снимет все путы с инвестиционного процесса.
К сожалению, только с формальной. Инвестиционный процесс является гораздо более сложным экономическим явлением, чем хочет убедить себя, Думу и все российское общество федеральное правительство. И определяется этот процесс не только экономическими условиями, но и внеэкономическими. Тот факт, что с января по август населением страны было приобретено порядка $28 млрд на сумму 146 трлн рублей говорит прежде всего о неуверенности людей и их стремлении перестраховаться, несмотря на то что в стране уже не было недостатка в финансовых инструментах, обеспечивающих доходность рублевых средств более высокую, чем в валюте. Неверие проистекает не только из опасений левого реванша. Оно питается глубинным подозрением российского обывателя о том, что весь бизнес является занятием, сопряженным с нарушением закона и потому родственным уголовному преступлению. За все годы экономической реформы правительство страны практически не сделало ничего для того, чтобы развеять эти подозрения. Наоборот, первое же соприкосновение с российской судебной и правоохранительной системой их только усугубляет.
Для российского правительства настало время с иной стороны посмотреть на связь политики и экономики. Ведь наряду с неизбежной борьбой за победу собственного видения экономического развития всякая политическая сила должна почитать священной обязанность гарантировать наиболее благоприятные условия этого развития. Между тем столь очевидные закономерности, кажется, были преданы забвению и в Кремле, и в Белом доме, и на Охотном ряду. Хотя на самом деле именно на данном этапе финансовой стабилизации они приобретают ключевое значение. При продолжении относительно жесткой финансовой политики (как это предусматривает проект бюджета на будущий год) и ограниченности инвестиций крупного бизнеса в реальный сектор представляется неизбежным рост безработицы и социальной напряженности. Как свидетельствует экономическая история, снять напряжение с рынка труда можно только двумя путями — либо массовой трудовой эмиграцией, либо столь же массовым развитием малого и среднего бизнеса. Первый путь малореален, поскольку массовый исход трудоспособного населения из 148-миллионной страны превратится во второе нашествие гуннов на Западную Европу — значительное увеличение числа рабочих мест в этой пока процветающей части земного шара невозможно. В связи с этим выход из грозящего социально-политического кризиса только один: всемерное развитие предпринимательства и частной инициативы, жесткая рыночная конкуренция без какого-либо насилия и внеэкономического принуждения.
Глубокое заблуждение, распространенное, правда, не только в пределах Садового кольца, состоит в том, что малому бизнесу требуется какая-то особая государственная поддержка, для оказания которой в обязательном порядке необходимо существование специального бюрократического ведомства (Госкомитета по поддержке малого и среднего бизнеса). Как свидетельствует практика, малый бизнес выживает даже в самых трудных условиях, однако при наиболее неблагоприятных он чаще всего переходит в теневую экономику. В последнем случае, что мы собственно и наблюдаем, массовым он стать не может из-за жесткого давления со стороны криминальных структур. Между тем именно массовое развитие малого бизнеса в третичном секторе (преимущественно в торговле и сфере услуг) только и способно смягчить проблему безработицы. Причем это решение — в отличие от того, какое может предложить государственная система фондов занятости, — не только практически ничего не стоит государству, но и способно дать дополнительные поступления в бюджет.
Однако для всего этого требуется всего ничего: создать ситуацию, при которой в экономике над ее субъектами будет только одна крыша — государственная. И больше никаких. О налогообложении в данном случае говорить излишне, поскольку, в отличие от большого бизнеса, малый готов стиснув зубы работать и при действующих ставках (тем более что есть и упрощенная система налогообложения) — но только при условии, что кроме государства больше никому платить не придется. Если государство окажется в состоянии решать такого рода задачи, то ему гораздо легче удастся решить проблему достижения "налогового мира" с обществом. При всей неприязни к налогам общество согласится платить их, если будет ясно отдавать себе отчет, что в противном случае его ожидает. Пока же такой ясной альтернативы в России не видно.
РОМАН Ъ-АРТЕМЬЕВ