Собрание сочинений об агенте 007

Его звали Флеминг. Ян Флеминг

       Кончина летом нынешнего года Альберта Брокколи, продюсера фильмов о Джеймсе Бонде, завершила длившийся более сорока лет грандиозный перформанс, начатый выходом в 1953 году романа "Casino Royale". Возможно, Бонд уходит со сцены. Так случилось, что Россия, страна без косвенного участия которой, смеем полагать, агента 007 не возникло бы, в это же время получила наконец полное собрание сочинений Флеминга, тем как бы подтвердив окончательную победу Бонда над генералами-смершевцами Гоголем, Грубозабойщиковым и их присными.
       
       Едва ли хоть один писатель на Земле в пору ученичества избежал соблазнительных мыслей о написании некоего абсолютного произведения, образчика жанра, способного "закрыть" ту или иную тему.
       Яна Флеминга будоражила честолюбивая идея "написать такую шпионскую историю, которая была бы последней в истории шпионажа". Не он первый, не он последний, однако ему удалось приблизиться к осуществлению тщеславной мечты, пожалуй, более, чем кому-либо еще. Непоседливость характера этого выпускника Итона и Сэндхерста заставила его попробовать роли газетного корреспондента, биржевого маклера, чиновника военно-морской разведки. Он ненавидел office job и тем не менее всю жизнь где-то служил. Любителю подводной охоты и горных лыж, страстному автомобилисту и фанатику гольфа, заядлому курильщику и ценителю бурбона, коммандеру Флемингу было уже за сорок, когда в один прекрасный день он изобрел Джеймса Бонда.
       Помимо искусства стрелять без промаха, водить автомобиль на предельных скоростях и навыка готовить омлет создатель наделил коммандера Бонда главным, по определению Герберта Уэллса, свойством джентльмена — умением быть великодушно-банальным. Характер? Да словно бы почти никакого, и тем не менее: "Венеция прекрасна. Пока удалось осмотреть вокзал и здание биржи. С эстетической точки зрения — весьма удовлетворительно. Сегодня буду осматривать городской водопровод, а затем — старушку Брижит Бардо в кинотеатре 'Скала'. Знаешь ли ты замечательную мелодию 'О соле мио'? Очень романтично, как, впрочем, и все остальное здесь". Такую открытку агент с лицензией на убийство посылает, направляясь на задание, своей секретарше.
       Мировая литература густо населена шпионами, но, пожалуй, ни один из них не обладает столь непобедимым обаянием, как блистательный и простодушный наследник более доктора Ватсона, нежели Шерлока Холмса, агент 007. То сочетание возвышенных побуждений, низменных инстинктов и глубоко иронического взгляда на вещи, которое свойственно Бонду, как нельзя лучше отвечает идеалу жизненной позиции, каким он представляется в юности. "Бонд — это плод лихорадочной мечты автора о том, каким он мог бы стать", — замечал Флеминг. Не одного только автора, можем мы добавить.
       Но славу романам о Бонде обеспечило, помимо чисто литературных достоинств, их своевременное появление: в пятидесятые годы общество потребления, что называется, становилось на ноги, и книги о Бонде, содержавшие в себе и путеводитель, и каталог модных магазинов, как раз и сообщали необходимую информацию о том, куда и к чему следует стремиться.
       Политическая ситуация "холодной войны", возможно, также сыграла некоторую роль помимо сюжетообразующей: буржуазный консерватизм — такой же атрибут джентльмена, как принадлежность к определенному клубу и приверженность синим двубортным костюмам. Но книги сплошь и рядом оказываются умней своих создателей: Флеминг, кажется, относился к разведке и всему связанному с этой отраслью антуражу если и не вполне всерьез, то с уважением, — как к делу, которому сам он отдал немало лет. Впрочем, его занятия на этом поприще были вполне кабинетными и мало похожими на подвиги бравого 007 — он уж скорее был М., чем Бондом. Так или иначе, ощущение идиотизма происходящего, которое неизбежно возникает при знакомстве со всевозможными записками и мемуарами реальных разведчиков, в романах о Бонде не скрывается, но служит основой литературного приема. Если подыскать отечественный аналог, то Бонд — это Штирлиц, отчеты о деятельности которого уснащены вдобавок анекдотами о нем самом.
       Но не стоит считать эти книги чистым стебом, пародией — едва ли хоть один пародист может иметь прижизненный тираж в двадцать миллионов экземпляров. Помимо иронии в романах Флеминга присутствовало мощное стилеобразующее начало. Тоньше, с английской элегантностью они выполняли ту же социальную миссию trendsetting`а, что по другую сторону Атлантики журнал "Плейбой": растолковывали парвеню, вчерашнему пролетарию, каким ему следует быть, как смотреть на мир, как относиться к себе, а также что носить, на чем и куда ездить и какие сигары курить. Стиль жизни сегодняшних успешных бизнесменов, загорелых жизнелюбцев неопределенного возраста, проводящих зимние каникулы в Санкт-Морице, а летние — на Багамах, в известной степени почерпнут из романов Флеминга и его бесчисленных эпигонов.
       Восприятие экзотических уголков мира и хороших вещей как все более доступных и открытых для простого смертного (сегодня не чуждое, к примеру, "новым русским"), возможно, не было столь ясным в те годы, когда выходили романы; но вот в эволюции кинообраза Бонда его опрощение видно совершенно отчетливо. Когда-то Бонд ездил на "Бентли" ручной сборки, но в последнем фильме "Золотой глаз" он передвигается на жалком (сравнительно, скажем, с Aston Martin) БМВ и носит на руке вполне заурядную "Омегу". Собственно, великолепие Бонда и заключается в его человеческой ординарности, вещи лишь подчеркивают то, что он как вы да я, guy next door. Он человек среднего класса и выполняет свою работу с той же бойскаутской добросовестностью и неколебимой верой в справедливость заведенного порядка вещей, что и какой-нибудь офис-менеджер. В этом смысле Флеминг — вполне Аркадий Гайдар, Бонд — Тимур, Блофельд — Мишка Квакин etc.
       Впрочем, стал легендой и превратился в персону нарицательную Бонд позже, а в золотые пятидесятые заведующий иностранным отделом лондонской Sunday Times Ян Флеминг ежегодно отбывал на два месяца в свое поместье Goldeneye на Ямайке, занимался подводным плаваньем, писал, никогда не перечитывая написанного, ежедневные 2000 слов — и с истинно английской регулярностью в канун Пасхи новый роман выходил в свет.
       Книги о приключениях Бонда стали частью национальной традиции, а уж кинематограф довершил дело оформления культа. При этом умопомрачительные шоу с участием членов королевских семей, которыми сопровождались премьеры каждого нового фильма, саундтреки, записанные самыми популярными на тот момент звездами, вся "раскрутка" образ Бонда, собственно, и отличалась от прочих подобных тем, что в литературной основе была заложена спасавшая все дело ирония. Сам Флеминг, однако, не ставил свое творчество чересчур высоко и великосветски сохранял дистанцию между собой и персонажем. "Моя жена ненавидит все предприятие Джеймса Бонда. Полагаю, она хотела бы, чтобы я писал на более высоком уровне. Но мне нечего сказать на более высоком уровне", — замечал он саркастически. Впрочем, образованность и приобретенный за годы работы в газетах литературный опыт создателя агента 007 не оставляют сомнений в том, что он хорошо понимал, что именно он пишет. Разговоры же о чисто коммерческой подоплеке всего "предприятия", возможно, не более чем вызванное британской сдержанностью стремление скрыть любовь к своему герою и глубинное с ним сродство. Так или иначе, теперь и Флеминг во всей безупречности его биографии представляется нам неким артефактом, наподобие его героя. Недаром одной из личин агента 007 была маска писателя: "Меня зовут Бонд, Джеймс Бонд. А занимаюсь я сочинительством, пишу приключенческие романы". Бабочка ли снилась Чжуан-Цзы, или Чжуан-Цзы — бабочке?
       В конце концов, стоит писать только те книги, которые хотелось бы прочитать самому. Да только они и выходят удачными. Почти лубочная примитивность флеминговых героев нисколько не мешает божественному чувству, которое возникает, когда открываешь очередной роман о великом агенте, — словно засыпаешь, и вот сейчас начнутся волшебно-знакомые приключения: "Бонд снял пиджак и осмотрел свой 'Вальтер ППК'. Поставив его на предохранитель, попробовал, легко ли тот вынимается из кобуры, и остался удовлетворен. Пора было идти".
       
МИХАИЛ Ъ-НОВИКОВ
       
       Флеминг Ян. Полное собрание сочинений. М.: Центрполиграф, 1996. Т. 1-5.
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...