Московский драматический театр имени Станиславского показал премьеру спектакля "Мужской род, единственное число" в постановке петербургского режиссера Семена Спивака. Появление в репертуаре этой пьесы свидетельствует о том, что без современной французской комедии наш театр не выживет.
Будущим историкам русского театра еще предстоит в полной мере оценить то "судьбоносное" влияние, которое оказал на отечественную сцену вышедший в конце 80-х годов двухтомник "Современная французская комедия". Даже признанным лидерам театральных хит-парадов не снились такие количества постановок и их посещений, какие выпали на долю комедии Клода Манье "Блэз" и прочих сочинений из названного бестселлера. Повздыхав о публике-дуре и попеняв на ее неразборчивость, не один режиссер тогда откладывал до лучших времен замысел "Гамлета" и, в глубине душе презирая себя за дурной вкус, тянул руку к припасенному на черный день заветному двухтомнику.
Публика со временем вернулась в театр, потрепанные книги — на полки. Комедия Жан-Жака Брикера и Мориса Ласега, поставленная в театре Станиславского, в двухтомнике не печаталась. Но те спектакли постепенно сформировали особую сценическую манеру. "Современная французская комедия" перестала быть драматургической категорией, эти слова стали обозначать некое стилистическое единство сотен похожих друг на друга как капли воды спектаклей. Магия словосочетания "парижская жизнь" действовала и действует безотказно: актерские голоса повышаются, сцена убирается в пестрые тона, реплики-шутки произносятся победоносным тоном, половина энергии уходит на то, чтобы изобразить беззаботность, раскованность и уверенность в завтрашнем дне. Звучание имен смакуется особо. Непременный адюльтер делает крепко сколоченный сюжет еще более заманчивым. Совместные потуги направлены на то, чтобы сыграть элегантность и изящество "типично французской вещицы". Стоит ли пояснять, что созданный подобными усилиями "Париж" всегда оказывается лишь причудой провинциального воображения, существующей вне осознанного стиля и внятного жанра.
Все сказанное относится к спектаклю Семена Спивака в полной мере, и в этом смысле новая постановка отчасти реанимирует подзабытую уже Москвой "французскую комедию". Вместе с тем "Мужской род..." выполняет и важную самостоятельную функцию: вводит в театральный обиход очередное сексопатологическое понятие.
Говорят, музей Верди учредил спецприз тому, кто сумеет пересказать сюжет оперы "Трубадур". Театру Станиславского стоит задуматься об аналогичной награде для сумевшего доходчиво изложить перипетии комедии Брикера и Ласега. Главную трудность, впрочем, тут составляет не соблюдение последовательности в цепочке событий, а согласование родов. Дело в том, что приезжающий в дом французского политика Ламара (Владимир Анисько) полковник американской армии Хардер (Владимир Коренев) оказывается бывшей женой Ламара, скрывшейся от преследования контрразведки за океан и там поменявшей пол. О чем, как оказывается, она мечтала с детства. Пикантность ситуации умножает наличие у полковника взрослого сына, а также бывшей нежной подруги, на которой теперь собирается жениться бывший муж. Разумеется, комические коллизии возникают в спектакле примерно каждые пять минут. Какой именно любовью любят друг друга герои истории, определить с уверенностью трудно. Апофеозом становится сообщение беременной — то ли от хозяина дома, то ли от его сына — горничной, что еще полгода назад она была мужчиной.
Глупо (все время), но смешно (не всегда) — так можно вкратце сформулировать впечатление от спектакля. В погоне за хохмами здесь пренебрегают даже азами психологии: полковник наедине с "мужем" говорит о себе в женском роде, хотя транссексуал, обретя вожделенный пол, ни за что не станет себя отождествлять с тем полом, от признаков которого наконец-то избавился. Впрочем, это следует отнести на счет переводчиков: во французском языке глаголы в первом лице единственного числа по родам не склоняются.
Половой релятивизм делает на нашей сцене смелые шаги. Есть, однако, существенная новость. Гомосексуализм, трансвестизм и андрогинность входили в театральный обиход через эстетские томления, полутени и капризы. Транссексуализм же вступает в свои права при полном свете и под здоровый смех. Очевидно, "современная французская комедия" стала уже жанром классическим: известно, что все новое воспринимается гораздо менее болезненно, если подается публике в привычных и проверенных временем формах.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ