Защитники окружающей среды считают, что запрет на экспорт слоновой кости из стран Африки — замечательная вещь. Однако жители этих стран придерживаются прямо противоположной точки зрения. Запрет уже привел к возникновению целого ряда проблем. Парадоксально, но некоторые экологи заявляют, что лучше всего их можно решить с помощью охотничьего ружья.
Выстрел по браконьерам
История вопроса такова. Экспорт слоновой кости был запрещен в 1989 году решением стран-членов CITES (Конвенции ООН по международной торговле животными исчезающих видов). Этот запрет был кардинальным решением проблемы браконьерства, которое процветало в условиях отсутствия нужных законов и растущей коррупции. За восьмидесятые годы браконьерами было убито более полумиллиона африканских слонов — примерно половина всего поголовья.
Запрет был принят в первую очередь под давлением стран Запада и ведущих мировых организаций по охране окружающей среды. Защитники дикой природы объявили, что существование африканского слона как вида поставлено под угрозу (хотя популяцию численностью 600 тыс. животных вряд ли можно назвать вымирающей). Было проведено множество кампаний по сбору средств на охрану слонов от уничтожения. Запад обещал африканским странам десятки миллионов долларов в качестве компенсации за потерянные прибыли от продажи слоновой кости. Денег, правда, было дано гораздо меньше, чем обещано.
Запрет заработал, хотя отстрел слонов окончательно не прекратился. Спрос на слоновую кость остается, и на африканском континенте постоянно находят трупы слонов без бивней. Но все же масштабы браконьерства заметно уменьшились. Однако другим следствием запрета был чрезмерный рост поголовья слонов в странах, наиболее эффективно боровшихся с их нелегальным отстрелом. Именно в этих странах стали чаще говорить о том, что запрет на экспорт слоновой кости надо отменить вовсе или хотя бы серьезно модифицировать.
Решение по этому вопросу может быть принято в июне будущего года на встрече 133 стран--членов CITES, которая состоится в Зимбабве (одна из стран, наиболее активно выступающих за отмену запрета). Поголовье слонов в Зимбабве составляет около 70 тыс., что почти вдвое превышает норму для этой страны, а на государственных складах пылится 45 т слоновой кости, которую запрещено экспортировать (на всем континенте запасы не подлежащего экспорту товара превышают 500 т).
Враг #1
Простые африканцы не любят слонов. Это объясняется агрессивным поведением этих животных, которые отвоевывают у местных фермеров пастбища и водопои, вытаптывают поля, повреждают ирригационные системы, часто разрушают дома и терроризируют людей.
"Слоны — любимцы западного мира, но в Кении они являются врагом #1", — заявляет Дэвид Вестерн, глава Кенийской службы охраны дикой природы. За последние шесть лет 400 кенийцев были убиты дикими животными. На первом месте в списке животных-убийц стоят слоны (дальше следуют львы, буйволы, гиппопотамы, крокодилы и бабуины).
Стада вольно разгуливающих по южной и восточной Африке слонов наносят вред не только заповедникам и национальным паркам, но порой и целым странам. В маленькой Ботсване живет 80 тыс. слонов. "Это слоны, а не курицы. Многие из них голодают, в некоторых районах они разрушают собственную жизненную среду. Мы боимся, что они нанесут непоправимый вред экосистеме. Нам хотелось бы сократить их поголовье и продавать слоновую кость", — говорит президент Ботсваны Кетумиле Масире.
Однако природоохранные организации стран Запада не сдаются, утверждая, что контролировать поголовье животных можно без их отстрела. Гуманистическое общество США, например, организовало экспериментальную программу по контрацепции для слонов (стоимость проекта — $2,5 млн).
Экоимпериализм
Страны, ратующие за отмену запрета на экспорт слоновой кости, обвиняют Запад в новой форме колониализма — "экоимпериализме". Логика африканцев такова: если мы имеем полное право пользоваться своими природными ресурсами (лесом, медью, алмазами), то почему надо делать исключение для слоновой кости? "Почему наш народ должен попрошайничать, когда мы сидим на куче слоновой кости стоимостью в десятки миллионов долларов?" — спрашивает Грэм Чайлд, всемирно известный исследователь дикой природы из Зимбабве. "Это природоохранный империализм. Дайте нам право управлять своими ресурсами без вмешательства Запада", — вторит ему президент Ботсваны. С ними солидарны жители Малави, Намибии, Танзании, ЮАР и других стран.
Это обвинение активно поддерживает и одна западная организация — Safari Club International (крупнейшее в мире объединение охотников на крупную дичь). 35 тыс. любителей сафари, в основном из США, крайне недовольны, например, тем, что им нельзя привозить домой некоторые трофеи (животных вымирающих и стоящих на грани вымирания видов, хотя в некоторых странах охота на них разрешена). Охотники даже направляли по этому поводу петиции во всевозможные организации, включая администрацию президента США и ООН. Точка зрения любителя сафари такова: "Я трачу от $20 тыс. до $60 тыс. на одну поездку. Если мне не дадут забрать домой трофеи, в следующий раз я не поеду охотиться и не внесу свой посильный вклад в развитие национальных экономик африканских стран. Неужели лучше, чтобы убитое животное стало кормом для гиен?"
Снятия запрета на экспорт слоновой кости добиваются и традиционные потребители этого товара. В прошлом месяце премьер-министр Японии (эта страна является главным рынком сбыта слоновой кости) Хашимото заявил, что "позитивно относится" к возможности возобновления торговли слоновыми бивнями.
За двумя слонами погонишься...
И у сторонников, и у противников охоты на слонов есть весомые аргументы в свою пользу. Уничтожать дикую природу нехорошо. Заставлять жителей африканских стран терпеть набеги слонов и жить в нищете тоже нельзя. Компромисс, который был бы лучшим решением проблемы, найти нелегко. Но его ищут. Например, известная природоохранная организация World Wildlife Fund предложила идею "долг за слоновую кость". Ее суть состоит в том, чтобы страны Африки смогли поставить на Запад слоновьи бивни в обмен на списание части своего долга промышленно развитым странам. Положительным примером может быть и осуществляемая в Зимбабве программа CAMPFIRE, в соответствии с которой деньги, полученные национальными парками (в первую очередь за счет охоты), тратятся на нужды местного населения. Каждый житель получает $25 в год (при среднегодовом доходе около $100 на душу населения). Похоже, что в страшных на первый взгляд словах "убивать, чтобы спасти" есть смысл.
БОРИС Ъ-МЫШКИН