Восхищает способность правительства РФ даже и в нынешних тяжких финансовых обстоятельствах изыскивать средства на марксистско-ленинское образование университетского юношества, считает МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ.
Накануне президентских выборов был проведен опрос, показавший, что студенты гуманитарных факультетов МГУ как минимум нимало не опасаются победы коммунистов, а многие и вовсе готовы ее приветствовать. Результат достаточно неожиданный, ибо такого отношения к социалистической перспективе логичнее было бы ожидать, например, от студентов, изучающих естественнонаучные дисциплины, имеющие важное оборонное значение. Соответствующие ВУЗы и НИИ в советскую эпоху росли на дрожжах ВПК, и оставалось место для иллюзии, что триумф КПРФ обернется золотым дождем для исследователей безопасных тайн атомного ядра. Однако позиция гуманитариев показалась странной. Мелочное вмешательство любого уважающего себя парткома в тонкости гуманитарных штудий, количество запрещенных для упоминания имен, мыслей и событий, атмосфера вечной борьбы с контрабандой чуждой идеологии — все эти черты родного недавнего прошлого, крайне затруднявшие свободное научное исследование, вроде бы должны были бы пугать всякого молодого человека, решившего посвятить себя гуманитарным изысканиям.
Но все эти соображения не учитывали такого важного фактора, как околонаучная атмосфера — между тем конформные отношения с окружающей университетской средой могут быть не менее и даже более важными, чем достаточно абстрактные радости честного научного исследования. Недавнее выступление на страницах газеты "Завтра" Юрия Кукушкина, многолетнего (с начала 70-х годов и до сего дня) декана исторического факультета МГУ, может пролить свет и на мировоззрение его студентов. Проф. Кукушкина искренно огорчает нынешняя возможность говорить и писать то, что выходит за пределы "Краткого курса", ибо его видение советской истории по-прежнему лучезарно: "То было время массового героизма. Ради великой цели народ сознательно шел на жертвы, отказывая себе в самом необходимом. Произошел небывалый всплеск его духовности (возможность испражняться в алтаре? всеобщий стук-стук-стук? отречение от родителей? или что-нибудь еще более духовное? — Ъ)... Никогда и ни один народ мира не переживал такого подъема, не развивался так быстро, особенно в области культуры! Наиболее яркими были первые годы советской власти (первые концлагеря? людоедство 1921 года? — Ъ). Потом ситуация была осложнена неблагоприятной международной обстановкой... пришлось принимать чрезвычайные меры, чтобы не дать поставить себя на колени... Были созданы мощная промышленность и сельское хозяйство... Все это позволило нам выстоять в смертельной схватке с германским фашизмом". Все это позволяет не только выстоять в смертельной схватке, но и задать простейший вопрос: зачем, собственно, нужен целый факультет с деканом, если уже есть "кирпич" "Краткого курса"? Ведь ничего нового мы все равно не узнаем.
Самая первая и непосредственная реакция на рассказы проф. Кукушкина может иметь даже форму либерального доноса. Несколько трудно представить себе, как, допустим, в 1950 году профессор Гейдельбергского университета, в прошлом видный активист НСДАП, вещает с кафедры о том, как в годы Третьего рейха — "особенно яркими были первые годы" — "никогда и ни один народ не переживал такого подъема", не создавал таких мощных автобанов и не достигал такого уровня энтузиазма, духовности и выплавки стали и чугуна на душу населения. Дело не только в денацификации и национальном покаянии, но и в том крайне практическом соображении, что если бы в невыносимо тяжелые годы после катастрофы гуманитарная элита ФРГ готовилась вышеописанным образом, то сегодня, вероятно, у нас было бы куда меньше оснований завидовать богатству и свободе наших соседей-немцев.
Можно понять рядового гражданина, который, измучившись неустроенностью российского быта, склонен идеализировать советское прошлое. "Котора корова пала, та два удоя давала", и с этим ничего не поделаешь, тем более что ошибки, пороки и преступления новых хозяев жизни — прямое приглашение к ностальгическим чувствам. Можно — хотя уже и с меньшей охотой — понять политика, эксплуатирующего тему "старого доброго времени", ибо на то и демократия, чтобы при ней цвела демагогия. Исторический факультет, отдающийся такого рода занятиям, понять никак невозможно, ибо если учебное заведение, по сути своей призванное к поиску исторической истины и воплощению завета "да ведают потомки православных земли родной минувшую судьбу", занимается тиражированием "Краткого курса", никакие изъяны нынешней власти не могут извинить совершаемое им преступление против истины — против отечественной истории, какой бы горькой она ни была.
Невменяемое состояние нынешнего русского общества впрямую связано с тем обстоятельством, что никакого серьезного восстановления нормального исторического сознания так и не произошло. Никакой увязки прошлого, настоящего и будущего, каковая предполагает такие понятия, как "исторический грех", "историческая вина", "историческая расплата", так и не вышло. Вместо включенности в, быть может, невыносимо суровый, но хотя бы наделенный внутренним смыслом и логикой исторический континуум, позволяющий понять свое место в нем, гражданин России ощущает лишь ужас от потерянности в безвременном хаосе: "Как это я дошел до жизни такой и что это вы, господа, со мною делаете?"
Разумеется, нет непосредственной причинно-следственной связи между убожеством первого университета страны, продолжающего научность марксистскую пестовать, и общим смятением умов, но косвенная связь есть, и самая прискорбная. Национальная культура и национальное сознание не вырастают сами собой. Необходимым (хотя, конечно же, недостаточным) условием для восстановления связи времен является наличие нормального гуманитарного знания, которое будучи по природе своей элитарным, постепенно, слой за слоем, инфильтруется в нижестоящие классы общества. Реальное восстановление культуры возможно лишь по принципу водонапорной башни — сверху вниз, т. е. академия — университет — гимназия etc. Если главный университет страны способен качать вниз преимущественно нечистоты, трудно рассчитывать на выздоровление общества.
Ситуация, бесспорно, трагикомична. При тех жалких крохах, на которые может рассчитывать высшая школа, даже эта лепта вдовицы идет не на выращивание пускай сколь угодно малочисленной российской культурной элиты, но на содержание марксистско-ленинского заповедника. Последние копейки отдаются не на хлеб, а на сивуху. Государство, которое устами своих верховных деятелей говорит о необходимости создания национальной идеологии, не разумеет, что краеугольным камнем этой идеологии является нормальное знание отечественной истории и философской мысли, родного языка, родной литературы — ибо вместо поддержки потребных для того гуманитарных штудий поддерживает воспроизводство идеологического убожества советской эпохи.
Как всегда, тут действует открытый нынешним премьером принцип "хотели как лучше, а получилось как всегда". Кроме того что с 1991 года не было ни сил, ни денег, ни времени заниматься проблемами высшей школы, очевидно, сработал прогрессистский принцип, согласно которому гуманитарии, избавленные от обязанности лгать и умалчивать, сами отдадутся полезному научно-педагогическому творчеству, тем более что вмешательство государства в университетские дела противоречило бы священному для русской интеллигенции еще с XIX века принципу университетской автономии.
Из учета выпали небольшие детали. В СССР развитие культуры шло таким образом, что лучшие представители науки обретались по преимуществу в академических институтах, где идеологический контроль был слабее, нежели в университетах. Кадровые позиции высшей школы были тем самым изначально слабее. Скудость последних лет привела к тому, что и остававшиеся достойные деятели университетской науки по большей части ушли из alma mater — кто в политику, кто на гранты, кто на чужбину, кто в новообразованные заведения типа афанасьевского РГГУ. Произошел дарвиновский отбор наоборот, ибо остались те, кому было некуда идти — марксистов-ленинцев и национал-социалистов никто никуда особенно и не звал. После этого университетским сообществам, образовавшимся в ходе такой негативной селекции, было даровано право широчайшей автономии — с совершенно очевидными результатами. МГУ, который при ином раскладе мог бы стать колыбелью новой российской элиты, стал неуклонно преобразовываться в институт красной профессуры, и триумфы, которые Зюганов стяжал в университетских стенах, совершенно естественны.
Жанр либерального доноса требует заметить, что отдача антинародным режимом последних денег тем институциям, которые заняты взращиванием молодых штурманов будущей бури, не выглядит особенно целесообразной. Пришедшие из средневековой Европы старинные университетские вольности даровались на известных условиях, содержащихся в старинной студенческой песне — "Vivat et respublica, et qui illam regunt". Раздающееся из стен alma mater неистово дружное песнопение "pereat respublica et (в особенности) qui illam regunt" заставляет усомниться в необходимости государственной поддержки кружка по изучению "Краткого курса".