Брижит Бардо, покинувшая кино в 1973 году, в течение двадцати с лишним лет напоминала о себе только выступлениями в защиту животных. Публикация ее мемуаров, ставших европейским бестселлером, вновь заставила называть бывшую кинозвезду просто Б. Б.
Родственники
В мемуарах Брижит Бардо есть забавная основательность — они снабжены генеалогическим древом, несколькими посвящениями, эпиграфом из Ламартина, фотографиями родственников, папиными стихотворениями. Экспозиция — свадьба родителей, завязка — роды матери, потом все по порядку — детство, отрочество, юность. "Покидая мое детство, я переворачиваю страницу".
Бардо родилась в патриархальной буржуазной семье, где чтили традиции, национальные святыни и девичью честь — до брака. Несмотря на скандальные перипетии женской судьбы, на многочисленных любовников и на богемный образ жизни, она в глубине души по-прежнему буржуазна. Ее мемуары пестрят очаровательными банальностями: "Беда никогда не приходит одна". Или: "Нет рая без Змея". Или: "Если сам себя не порадуешь, никто тебя не порадует". Банальности выглядят истинами, произнесенными устами младенца. Их так много на каждой странице, что вкупе с сентиментальностью они сходят за стиль. Прописные истины прожиты ею как личные откровения и напоминают о том, что банальность — не порок, а всего лишь торжество здравого смысла.
Разумеется, Бардо консервативна. Она свято верит в брак, причем ее завораживает символика обряда. Она обожает рассуждать о "необходимости корней", она с трудом переносит путешествия и перелеты, ее утомляют огромные города, которые убивают смену времен года, она мечтает о жизни на природе, о большой и красивой любви с большим и красивым мужчиной в большом и красивом доме... Кумир богемы, она ненавидит богемную жизнь. Оказавшись в швейцарской горной деревушке, всерьез рассуждает о "суровом законе гор, который придает вещам их реальное значение, а женщинам — мужество".
Она бесконечно сентиментальна. Рыдает над тронувшими ее письмами, является, как добрая фея, с дарами к маленькой бедной девочке или к пожилой женщине, умирающей от рака горла. Страдает из-за самоубийства Мерилин Монро, из-за гибели Франсуазы Дорлеак, из-за вторжения русских танков в Венгрию. Восхищается большими и красивыми мужчинами-политиками — Кеннеди и де Голлем.
Скорей всего, с буржуазной средой Бардо поссорила чувственность, которая редко идет об руку с моралью. Ей хватило иронии, чтобы написать о родителях: "Они всегда отставали на одного моего любовника".
Мужчины
Именно мужчины структурно организуют жизнь Брижит и ее мемуары. Ее женская жизнь делится на периоды мужского царствования, как история Франции, — это было при Вадиме, это при Трентиньяне, это при Жильбере Беко, это при Жаке Шаррье и т.д. С годами они меняются все быстрее, и ближе к концу книги читателю легко уподобиться родителям Бардо, опаздывающим на одного любовника, — и упустить момент, когда некий Кристиан заменил некоего Патрика. Тем более, что Б. Б. не делает паузы между мужчинами, одна любовная история неизменно накладывается на другую, и схема до смешного одинакова: взаимный удар грома, невозможность сопротивляться новой страсти, водевильный треугольник, слезы, разрыв. ("Я любила Жана-Луи до безумия, любила, как, быть может, никого больше, но я была слишком молода, и я жаждала жить...") Рожденная под знаком Весов, Бардо стремится к гармонии и равновесию, но не умеет принимать решения, каждый раз оттягивает разрыв, пытаясь примирить двоих, потом долго оплакивает побежденного в объятиях победителя. По жизни ее ведет не разум, но чувство.
Она панически боится одиночества: "Моя индивидуальность, моя воля, моя сила, мое упорство — ничто, если я оказываюсь наедине с собой". Она уверяет, что только любовь к мужчине и любовь мужчины делает ее красивой: "Без любви я сдуваюсь, как воздушный шарик". Она боится показаться любовнику без косметики, ложится в постель, не смывая туши для ресниц, и просыпается с черными пятнами на лице.
После мучительного романа с Жильбером Беко она клянется никогда больше не влюбляться в женатого. От мужчины она требует полной отдачи. В свою очередь, сама Бардо готова отдаться без остатка. ("Лучше каждый раз отдавать себя на время, чем одалживать себя на всю жизнь".) Мужчины, поглощенные собой, ей не нравятся. Про Алена Делона она пишет: "Он интересовался только тем, как освещали его лицо и знаменитые голубые глаза, а вовсе не своей партнершей. Конечно, Ален красив. Но комод в стиле Людовика XVI в моей гостиной тоже красив."
В юности она часто влюбляется в партнеров по фильмам. Со временем ее мужчины становятся все моложе, а род их занятий — все невнятней. Некоторые подозрительно смахивают на альфонсов. Ей не удались характеры героев своих поздних романов, слившихся в образ "просто мужчины". Первый муж Роже Вадим ярче, чем второй, — Жак Шаррье, а Шаррье, в свою очередь, ярче третьего — немца Гюнтера Сакса... Значит ли это, что Бардо выдыхается или что ухудшаются мужья? Каждый следующий любовник бледнее предыдущего (исключая Сержа Гинзбура, которому посвящено несколько страстных страниц).
К женщинам, особенно к соперницам в любви и в профессии, она беспощадна и чисто по-женски умеет превращать комплименты в гадости: "У Аниты Экберг были такие огромные груди, что казалось, будто у нее в бюстгальтере лежали две бомбы. Я была ими просто загипнотизирована. Я ждала, когда они взорвут ее платье". Или: "Вадим таскал за собой маленькую брюнетку семнадцати лет, которая причесывалась как я, одевалась как я и которую звали Катрин Денев".
Бардо обладает редким для мемуаристки качеством — способностью отрешиться от последующего негативного опыта. Каждый раз ей удается передать свою влюбленность, свое восхищение и убедить читателя, что она встретила самое прекрасное, благородное и возвышенное существо на свете. Со временем ангелы показывают свой дьявольский оскал, и иллюзии рассеиваются, но постигается это вместе с Бардо — не раньше и не позже. Таким образом ей удается достигнуть идентификации с читателем и держать его в напряжении все пятьсот пятьдесят страниц.
Дети
Мемуары Бардо посвящены родителям и Николя — ее сыну от брака с Жаком Шаррье. На страницах книги он появляется лишь несколько раз — нежеланный ребенок, воспитанный бабушкой. Б. Б. никогда не хотела детей. Появление Николя на свет было связано с мучительной болью. Никакого счастья юная Бардо не ощутила. Она искренне признается, что всю жизнь испытывала страх перед материнством, который портил ей самозабвенные занятия любовью ("Мне достаточно увидеть, как мужчина раздевается, чтобы забеременеть").
Этот панический страх рожден ее собственной инфантильностью. Она по-детски ищет опоры и поддержки, она по-детски любит удовольствия и по-детски боится ответственности. Ее речь одновременно очень ребяческая и очень женская, соединяющая детский лепет и прерывистые вздохи. На странице по двадцать восклицательных знаков. Короткие предложения, короткие абзацы — как будто ее душат эмоции и не хватает воздуха. В речи сохранен ритм неровного дыхания и ритм любовного акта — может быть, поэтому она так завораживает. Нет рефлексий, но есть рефлекторность. Нет анализа, но есть способ восприятия. Бардо с трудом может описать человека, но легко может описать, что чувствовала при встрече с этим человеком.
О себе Б. Б. часто говорит, как ребенок: "Мне было двадцать с половиной!". Или "Мне было двадцать четыре с половиной!" Она боится засыпать одна. Приступы отчаяния, мания самоубийства, стрессы, истерики, кошмары спровоцированы ее детской слабостью и детским страхом одиночества. Инициалы Б. Б. произносятся как "бэби" (bebe). Бэби не хочет детей. Как всякий ребенок, она любит животных.
Звери
Мужчины приходят и уходят, а домашние животные остаются. Собаки, коты, козочки и овечки постепенно заполняют страницы книги. Последний кадр ее последнего фильма символичен — Бардо держит в руке птицу. Она ушла из кино, чтобы посвятить себя зверям.
К этой страсти Б. Б. кто-то отнесся иронично, сочтя ее ловким предлогом, чтобы поддержать интерес к себе — стареющей и дурнеющей. Кому-то все это казалось невыносимо сентиментальным. Кто-то считал, что такая любовь к животным — оборотная сторона нелюбви к людям.
Скорей всего, ее страсть к животным сродни бессознательной тяге к себе подобным. После фильма "И Бог создал женщину" она стала звездой, потому что была на экране естественна, как зверек. Она обожала ходить босиком, обожала плавать, обожала, когда волосы развеваются на ветру, и однажды назвала свою любимую собаку "доченькой".
Она ненавидит бойни и охоту, потому что ощущает боль и смерть животных как свои. Будучи слабой, она ненавидит насилие над беззащитными. Она ненавидит журналистов, фотографов, поклонников — всех, кто вторгается в ее жизнь, заставляет спасаться под париком и темными очками. В эти моменты она сравнивает себя с загнанным и затравленным зверьком, рожденным, чтобы жить на воле.
В этом, похоже, и есть главный разлад жизни Б. Б., несколько раз толкавший ее на самоубийство. Один мужчина за другим, один фильм за другим — бессмысленный и бесконечный круговорот. Работа не доставляет ей радости, она может быть лишь более или менее противной. Слово "искусство" явно имеет для нее общий корень с искусственностью. Бардо не ощущает себя актрисой и до обидного мало пишет о кино, съемки становятся лишь фоном для того или иного любовного сюжета. Во всем этом есть ощущение жизни, проживаемой страстно, но вхолостую. И есть тоска по покою, любви, корням и смыслу.
Бардо останавливает мемуары, когда кончается ее звездная жизнь и начинается другая — более скучная для других и более счастливая для нее. Она неслучайно называет книгу "Инициалы Б. Б." (так называется посвященная ей песня Гинзбура). Мемуары окончены, когда окончена история Б. Б.
КАРИНА Ъ-ДОБРОТВОРСКАЯ
Brigitte Bardot. Initiales B. B. Editions Grasset & Fasquelle, 1996, Paris.