В России на порядок больше, чем политические санкции ЕС и США в связи с конфликтом с Украиной, обсуждают возможные общеэкономические ограничения в отношении РФ — несмотря на отсутствие публичной информации о том, в чем они могут заключаться. Впрочем, обе стороны постепенно признают, что влияние «санкций рынка» — автоматической реакции рынков на взрывной рост российских рисков, в том числе гиперотток капитала,— по последствиям может быть сильнее, чем торговые эмбарго.
Фото: Олег Харсеев, Коммерсантъ
Если дискуссия о возможном замораживании активов за пределами РФ, принадлежащих крупным чиновникам, практически не ведется (и из-за отсутствия информации, и из-за наличия на многочисленных примерах исчерпывающей информации о том, как это выглядит), то возможные общеэкономические санкции против РФ вчера оставались в центре и полуофициального, и неофициального обсуждения. Однако именно о них ни ЕС, ни США открыто не сообщают вообще ничего: информация о том, что санкции по конструкции могут быть аналогичны тем, что действуют в отношении Ирана после конфликта вокруг его ядерной программы (в основном это блокирование внешних операций банковской системы и система национальных эмбарго на экспорт и импорт), не имеет подтверждений.
При этом и в РФ, и за ее пределами в среду высказывались мнения о том, что санкции как таковые не нужны: потенциальное влияние на экономику РФ действий вокруг Украины со стороны рынка уже явно превышает возможные последствия торговых эмбарго. Глава Комитета гражданских инициатив (КГИ) Алексей Кудрин, выступая вчера в Санкт-Петербурге, констатировал, что лимиты кредитования иностранных банковских структур на Россию уже сокращаются, и в силу этого полагает, что рост ВВП в 2014 году составит менее 1%, возможна стагнация. Отметим, само по себе закрытие лимитов, мешающих в первую очередь перекредитованию компаний РФ за пределами России (и резкому росту стоимости обслуживания корпоративного долга, по оценке Алексея Кудрина составляющего порядка $700 млрд), вряд ли можно считать «санкциями»: это реакция на рост российских рисков и на девальвацию рубля из-за увеличения темпов оттока капитала. По мнению главы КГИ, размеры оттока могут возрасти до $50 млрд в квартал — эта оценка жестче, чем ранее дававшиеся оценки с пределом оттока по капитальному счету в $160–180 млрд (см. “Ъ” от 5 марта), и это позволяет предполагать ослабление рубля при реализации этого сценария существенно большую, чем прогнозируемый ЦБ лимит в 20% (с начала года ослабление составило 10%). Отметим, во вторник Алексей Кудрин принимал участие в экономическом совещании у президента Владимира Путина — возможно, эта тема обсуждалась и там; по данным “Ъ”, ряд закрытых совещаний в Сочи у президента и премьер-министра Дмитрия Медведева косвенно обсуждал такие возможности. Возможности России отвечать на «санкции рынка», в отличие от политических санкций, близки к нулю: у этих «санкций», по сути, нет авторов.
Отметим, помимо «формальных» общеэкономических санкций, в ЕС вчера обсуждали (в частности, на польско-германских переговорах) и другие возможные средства воздействия на Россию, которые как таковые санкциями не являются,— например, консолидацию закупок газа в ЕС у «Газпрома» (см. “Ъ-Online”). Впрочем, идея о том, что прямые или косвенные действия ЕС и США будут лишь дополнять «санкции рынка», похоже, становится всеобщей: уже имеющаяся реакция рынков на действия РФ, видимо, пока превышает ожидания Кремля и Белого дома (хотя мгновенная реакция в начале марта была слабее ожиданий). Вчера ЦБ сообщил о росте доли валютных депозитов в банковской системе с 17,4% в начале года до 20,1% на 1 марта при незначительном сокращении самой депозитной базы. С начала марта, сообщил ЦБ, дневной прирост инфляции втрое выше, чем год назад,— хотя это явно конъюнктурный всплеск, рост инфляционных ожиданий уже сейчас ставит под вопрос достижения ЦБ с 2010 года. В ситуации, когда снижение роста накладывается на рост национальных рисков, общеэкономические санкции (которые всегда стоят недешево для их авторов) практически не нужны.