В праздничные дни Москва жила насыщенной музыкальной жизнью. Тина Тернер не исчерпала всех слушательских возможностей: одновременно с Кремлевским дворцом полнились и другие залы, свидетельствуя о разнообразии московских музыкальных вкусов. Был только начисто забыт повод, которому москвичи обязаны своими приятными музыкальными выходными, — годовщина Октябрьской революции.
Не поменяй история так решительно свой курс, в этот день в главных залах Москвы шли бы торжественные концерты. Впрочем, в сознании некоторых современных устроителей ощущение особой даты осталось — например, 7 ноября в Концертном зале имени Чайковского состоялся концерт, тоже посвященный дате, хотя и несколько размытой, — 850-летию Москвы. Танцевали дети из дюжины хореографических школ и студий города. Я был без места, и представители семей с законными билетами согнали меня раза три — еле-еле удалось сесть на приставном ненумерованном стуле. Программе была придана вполне современная рубрикация: "Москва златоглавая", "Москва — город высокого искусства", "Москва — центр государственных международных контактов"; в последнем разделе законно цвела чешская, итальянская и арагонская стихия. Pendant концерту в Кремле один танец назывался "Тина", другой — "Бэд". В этих номерах, а особенно в "Латиноамериканской фиесте", дети проявили ничуть не меньше энтузиазма, чем в "Калинке", "Лезгинке" и танце, обозначенном в программке как "Хава нашла".
Это было днем, а вечером за внимание рафинированного слушателя в одной только консерватории боролись три концерта. Два молодых музыканта, иногда даже выступающие в ансамбле друг с другом, в этот раз играли одновременно на разных сценах, как мим и актер в "Детях райка". Скрипач Игорь Рухадзе исполнял музыку первой половины нашего века, замысел его коллеги Назара Кожухаря обнимал целых три столетия: звучали произведения, написанные в жанре фантазии — от Телемана до Шенберга. Обоим мастерам, чьим именам были обязаны заполнением Рахманиновский и Малый залы, было наплевать на любые даты — пространство истории для них лишено политических сует. Но аншлаг был и в третьем зале — Большом, — и там была дата. Вероника Дударова собственным концертом отмечала 50-летие своей дирижерской деятельности. С чем хочется ее от души поздравить, тем более что сюита из "Дафниса и Хлои" Равеля, которую я услышал, когда пришел на второе отделение, прозвучала у оркестра более чем прилично, и было слегка досадно, что "Болеро", сыгранное вслед, не могло похвастаться избытком точности и красивого звучания.
В это же время эстрадная певица, выступающая под считалочным именем Лада Дэнс, пела с оркестром самого Олега Лундстрема, дебютируя на джазовом поприще. Другая джазовая знаменитость (впрочем, специалистам по джазу не известная) появилась на следующий день, и не где-нибудь, а в Большом зале консерватории. Японский композитор-пианист Такаси Како, в шляпе и белой рубашке, играл нечто благозвучное и водянистое: музыки с таким процентом композиторского содержания в Москве не звучало с тех пор, как прекратил свое существование оркестр "Аум Синрике". Аншлаг был снова до потолка — правда, и билеты были бесплатными, в подарок москвичам от Японского фонда. Я думал о том, что люблю джаз, но не хотел бы, чтобы даже мои любимые джазовые исполнители путали адреса своих выступлений; утешаться можно было лишь надеждой, что японскими щедротами консерватория немного поправит свои дела и с новой силой ударит по классике. Когда после первых трех пьес мне все стало абсолютно ясно с Такаси Како, я подло подбил свою коллегу Екатерину Бирюкову отправиться в Зал имени Чайковского, где хор Пятницкого давал торжественную программу — но в честь не почившего праздника, а своего бывшего руководителя, композитора-песенника Владимира Захарова.
Честно скажу, что прийдя к середине, на концерт мы не попали: в двух лишних представителях прессы аншлаговый концерт уже не нуждался. Но Зал имени Чайковского покидать нам не хотелось. Теперь, когда весь его первый этаж сдан фирмам, хочется понять, имело ли общественное негодование, вызванное таким шагом администрации, свои резоны. На мой взгляд, нет — гардеробы оказались тактично вписанными в этажи фойе, а ничего другого внизу и не было. Зато первый этаж теперь блестит роскошью витрин, а кафе выгодно привлекает тем, что в нем нет никакой музыки. Сидя за кофе с круасанами, мы с Екатериной говорили о произведении, которого нам не довелось услышать в день 7 ноября. На этот день намечался концерт в Большом зале консерватории. К исполнению предполагались "Манфред" Чайковского и "Зима священная" петербургского композитора Леонида Десятникова — новое сочинение, в чем-то похожее на парадные кантаты давних времен. В нем используются тексты из учебника английского языка для пионеров — о Москве, о Сталине, о Пушкине, о Чайковском. Композитор написал его без заказа, но так, словно получил национальный заказ. Исполнить новый опус согласился Российский национальный оркестр Михаила Плетнева, столь же независимый от государства, как и сам композитор. Премьера была намечена на красный день календаря — один из тех, когда историю можно не только игнорировать, но и заняться ее осмыслением с современной точки зрения. Частные лица вызвали себя на дело, от которого государство посчитало себя свободным. Однако не все сошлось в этом плане, и концерт был отменен. Время для народных проектов еще не настало.
ПЕТР Ъ-ПОСПЕЛОВ