На женевском Antiquorium продают часы и только часы. Но результаты продаж могут вызвать зависть у соседних Christie`s и Sotheby`s, которые занимаются чистым искусством. На последних торгах было продано три четверти лотов, а сумма выручки дошла до 5 миллионов долларов. Из Женевы — АЛЕКСЕЙ Ъ-ТАРХАНОВ.
Публика, собравшаяся в женевском Hotel des Bergues, была такой же разной, как и лоты: иные часы оценивались в 500 долларов, другие в 500 тысяч. По внешнему виду публики, вольготно расположившейся в зале, нельзя было заранее сказать, вещи какого уровня будет она покупать. Очевидно лишь, что здесь не было праздно шатающихся — среди покупателей встречались истинно коллекционные экземпляры.
Симпатичный старичок в синем клубном пиджаке и вытертых на коленях джинсах, переглянувшись с молодой (лет на десять моложе) соседкой, купил несколько лотов — всего тысяч на 300. Правда, каталог за 30 долларов он покупать не стал, а предпочел снять копии с тех страниц, за которые он будет сражаться. Это выдавало в нем подлинного коллекционера, тип и профессиональная скупость которого одинаковы на московских, нью-йоркских и женевских аукционах.
Пара близнецов-японцев в черных костюмах черных ботинках и белых теннисных носках заняла место прямо передо мной. Они сосредоточенно курили "вирджинию слимз", одновременно нагибались к каталогу, одновременно выпрямлялись, следя за сменой цифр на табло, и взмахом дешевой шариковой ручки осуществляли необходимые покупки. Почтение к европейской культуре обошлось им примерно в полмиллиона.
Нынешние торги собрали в Женеве всех помешанных на часах, потому что одна из старейших швейцарских фирм Ulysse Nardin в честь своего 150-летия выставила на аукцион 150 предметов из собственной коллекции. Пропустить такой случай было невозможно. Знатоки торговались за хронометр с репетицией и хронографом, украшенный аллегорией "Искусства и ремесел". Его сделали специально к Чикагской выставке 1893 года. Спорить за него отважились немногие, но цена быстро достигла 110 тысяч швейцарских франков (около $87 тыс.). Не хуже шли и недавно произведенные вещи, вроде часов "Сан-Марко" из юбилейной серии в 25 экземпляров к 150-летию фирмы. Номер 1 последней серии из 150 платиновых и 150 золотых экземпляров Perpetual Ludvig едва не поссорил коллекционеров в зале и сидящих за столом аукциониста мэтров, представителей других аукционных домов, покупающих для себя или по поручению своих клиентов.
Цены колебались от 1500 до 15000 франков в среднем. Рекорд аукциона — 792 тысячи франков (около $628 тыс.), за которые были проданы золотые наручные часы знаменитой фирмы Patek Philippe. Сделанные в 1950 году и впервые проданные в 1952-м, они назывались "часы авиатора", но стоили почти столько, сколько стоит маленький самолет.
Такие драгоценные вещицы пользуются сейчас огромным успехом, потому что их можно не только держать в домашней коллекции, но и носить с собой. Заболевшие страстью к изысканным часам коллекционеры носят по нескольку браслетов на каждой руке — так собиратели значков украшали свой пиджак перед выходом в парк Горького.
Разумеется, покупателям не приходится выбирать между новой BMW и старыми часами, и потому известных русских коллекционеров на рынке еще нет. Лидируют коллекционеры из Европы (особенно Италии и Германии), Японии, Тайваня.
В Женеве я остановился по соседству с Hotel des Bergues, в старинном "Англетере", где жили Байрон и Ференц Лист. Лифтер с поклоном открыл дверь лифта, и мне навстречу вышел человек, в котором безошибочно можно было угадать соотечественника. Соотечественник вел беседу по сотовому телефону, повторяя "угадай, откуда звоню". Я уже успел до этого найти в сетке программ отеля рядом с телевидением Дубая программы ОРТ и потому не удивился. Удивился мой коллега, американский коллекционер часов. Он был поражен цветущим видом и опереточным богатством русского, остро чувствуя себя сиротой в своем простом твидовом пиджаке, в отданном на волю озерным ветрам кашемировом пальто, с простым золотым "монбланом", с простой гаванской сигарой, на простом "Ягуаре".
"Мадам Наташа уже спустилась", — сказал портье с невыразимой лаской в голосе, на что услышал в ответ не французское "уи" и не английское "ес", но интернациональное "ага". Затем соотечественник взглянул на часы, и тут морщины на лбу бедного американца разгладились — золотой "Ролекс" с бриллиантами (уважаемая, но слишком распространенная марка) никак не мог бы украсить его коллекцию. То есть даром не нужен.