В стране сыра и шоколада солнце и луна никогда не опаздывают. За состоянием их механизмов следят швейцарские часовщики. Каждый житель кантона Женева, кантона Во или кантона Нешатель могут контролировать движение светил по своим карманным или наручным часам: на их циферблатах указаны фазы луны и солнечные циклы.
Одиссея Ulysse
Научившись измерять время, человек узнал пределы своего пространства. Парусные корабли не нуждались в мазуте, они могли двигаться вечно, подчиняясь лишь переменам ветра. Но на воде нельзя было отмерить ни футов, ни лье, ни миль, пространство в море можно было мерить только временем. В основе всех навигационных измерений лежали часы и секунды, уравнение неизменно включало разницу между временем порта приписки судна и местным временем. Храбрые английские моряки и храбрые французские моряки и даже храбрые русские моряки возили с собой свое время, спрятанное в деревянных коробках корабельных хронометров. Корабельные хронометры делали для них никогда не видевшие моря швейцарские часовщики.
Когда в 1905 году навстречу друг другу шли эскадры адмирала Рождественского и адмирала Того, на русских и японских броненосцах отмеряли время хронометры с маркой Ulysse Nardin Depuis 1846. Часовщики знаменитой швейцарской фирмы "Уллис Нардан" знали, что ошибка всего на одну секунду может увести корабли на несколько миль в сторону от расчетной точки. Хронометры сохраняли время в любую погоду и при любой температуре, они отбивали секунды и доли секунды, не нуждались в заводе в течение нескольких дней. Часовщики свое дело сделали. Эскадры встретились в Цусимском проливе, на итог встречи часовщики никак повлиять не могли.
К началу века хронометры "Уллис Нардан" имели уже почтенную историю. О ней написаны книги, начинающиеся от Адама и Евы, — с того, как в маленьком городе Нешатели в 1822 году Леонар-Фредерик Нардан женился на Юлии Матье-Жюно. И было у Леонара-Фредерика и Юлии трое детей — Уллис, Изалин и Жюль. История рода богата милыми семейными подробностями. В ней более всего поражает совершенно параллельное существование маленького мира фабрикантов хронометров (строивших новый дом, расширявших мануфактуру, испытывавших новые типы маятников) и большого мира, в котором прокладывали Панамский канал, спускали со стапелей броненосцы, перелетали Ла-Манш, но не могли обойтись без швейцарских хронометров.
Хранители времени
Механические корабельные хронометры пережили еще войну в Корее, но к 1970-м система спутниковой навигации почти что обесценила всю многовековую эволюцию морских инструментов. Почти — потому что, по правилам, штурман должен иметь в своем распоряжении не только компьютер, но и "конвенциальный инструмент". "Вся проблема, — сказал мне заместитель генерального менеджера фирмы Жан-Жак Альдиман, — что такое конвенциональный? Настоящие моряки считают конвенциональным инструментом именно механические часы. В некоторых флотах понимают под конвенциональным инструментом не спутниковую локацию, а отдельный инструмент на борту, например электронные часы. Но сейчас все больше людей понимают, что электронные системы должны быть дублированы механическими, потому что в условиях боевых действий электроника может быть быстро выведена из строя".
— И вы до сих пор делаете морские хронометры?
— Да, у нас есть двадцать готовых инструментов и еще двадцать почти готовых. Мы могли бы выпустить до 50 штук, — со сдержанной гордостью ответил менеджер, явно, впрочем, сожалея о падении морских нравов и обычаев.
Зато мы делаем наручные часы, не уступающие в точности морскому хронометру. Вы их увидите. И вы увидите, как мы их делаем.
Мастер Людвиг
Людвиг Окслин работает для "Уллис Нардан" с 1980-х. Его страсть — суперсложные часовые механизмы, делающие ход времени очевидным и наглядным. У него 18 золотых медалей, число же призов перевалило за четыре тысячи. Он — надежда швейцарского часового производства и хранитель его традиций, его легендарной сложности, хотя часы вошли в его жизнь всего лишь как хобби.
Он учился философии и истории искусств, не подозревая, возможно, что это и есть идеальное сочетание для часового мастера. В 1970-х ему пришлось реставрировать часы Фарнезе в Ватикане, и с тех пор он не устает конструировать новые часовые механизмы. Разработанная им для Ulysse Nardin серия "Трилогия времени" — "Астролябиум Галилео Галилей", "Планетариум Коперник" и Теллуриум Иоганн Кеплер" — вошла в книгу рекордов Гиннеса. Новая его модель Perpetual Ludvig тоже претендует на рекорд. Постоянный календарь этих автоматических часов рассчитан до 2100 года. А в 2101-м механизм сам перейдет на новое столетие.
Представление Perpetual Ludvig для часового мира — невероятное событие, и в маленький городок Локль съехались журналисты со всего мира, причем журналисты, так же помешанные на часах, как и их создатель.
150 лет Ulysse Nardin
Я оказался в швейцарском городе Локль не только для того, чтобы увидеть новую серию часов, но и для того, чтобы понять, как живут швейцарские часовщики. Ведь среди тайн часового рынка есть и такая: традиционные механические часы занимают на нем не более 10% — если считать на штуки. А если обратиться к стоимости, то эти 10% равны 60% — ни больше, ни меньше.
— Нет-нет, не в золоте дело, — сказал Жан-Жак Альдиман. — Наши часы не усыпаны бриллиантами. Зато каждый наш механизм — это произведение часового искусства. Средняя цена наших часов около 20 тысяч франков, но есть и модели по четыре тысячи. Наши часы предназначены для знатоков, которые понимают историю часов как историю цивилизации и хотят прикоснуться к этой истории.
— В чем же разница с другими знаменитыми марками?
— Разница простая, — ответил нынешний глава "Уллиса" Ролф Шнидер. — Есть много хороших марок, но все больше супердорогих часов становятся ювелирными украшениями. Это в большинстве случаев женские часы. Это часы, которые дарят женщинам, потому что, сами знаете, женщину прежде всего интересует, сколько стоит ваш подарок, на сколько вы ее любите.
Часы Ulysse Nardin это часы для мужчин. Более того, это часы, которые мужчина покупает для себя, — трудно предположить, что кому-то подарят на Новый год часы стоимостью 20 тысяч франков (почему же трудно, подумал я, — смотря кому. — Ъ).
Мы выпускали часы для моряков, от которых зависела их жизнь, и мы до сих пор выпускаем часы с тем же качеством и так же неспешно. У нас нет машин в современном понимании, нет роботов, нет конвейера, мы держим нашу марку и наш образ, мы работаем так же, как работали в начале века.
Как же работали в начале века
Часовщики работают по собственному графику. Их никто не контролирует, они обязаны только, заходя в мастерскую, повернуть собственный ключ на общем табло, установленном у кабинета директора. Детали изготовляются здесь же и в других мастерских. Поблизости находится мастерская, которая делает циферблаты. Циферблаты Ulysse Nardin оцениваются так, как оценивалось бы произведение прикладного искусства. Хозяин мастерской — художник Мишель Вермо.
— Если мы хотим получить сложные цвета, а эмаль разных сортов не смешивается, надо положить один слой на другой. Так используется от четырех до шести слоев. Минимум 60 операций, 13 раз — обжиг. Еще труднее работать с перегородчатой эмалью. Мы трясемся над каждым циферблатом, потому что очень легко его испортить. Пять секунд невнимания у печи и все потеряно. Людям запрещено говорить, запрещено оглядываться по сторонам. И все равно у нас только 43% успеха. 57 циферблатов из ста идут в брак. Я потому и говорю всегда: то, чем мы занимаемся, стоит очень много. Но это совсем не дорого.
Крестьянские годы, месяцы и часы
В России зимой крестьяне жгли лучину, ухаживали за скотом и били баклуши (то есть вырезали на потребу будущим клиентам "Березок" деревянные ложки). В Швейцарии зимой крестьяне делали часы, потому что зимой в горной деревушке делать нечего.
Это потом немцы, американцы, японцы и даже русские поставили производство на поток, рассадили часовщиков по часовым заводам и завели для сборки часов роботов. В течение долгого и долгого времени часы изготовлялись в единственном экземпляре, и каждый часовщик начинал свои поиски с нуля — чертежи охраняли как рецепт философского камня.
Часовщики гордятся своими маленькими секретами и маленькими открытиями как американцы своим Манхеттенским проектом. Доподлинно известно, кто и когда придумал первый спиральный маятник, когда появились часовые сплавы. Но с другой стороны, в течение долгих лет физика, химия, металлургия — все работало на часовое производство.
Первые модели мира не только напоминали часы, но и были сделаны часовщиками, которые затем повторяли космический порядок в своих циферблатах, заставляли соловья петь китайскому императору, андроидов играть в шахматы, а Гофмана — уважать и опасаться часовщиков не меньше, чем музыкантов. В большинстве стран часовое производство теперь измеряется миллионными сериями. Швейцарцы нашли в себе силы и гордость сохранить свое производство на подлинно кустарном уровне — исходя из того простого соображения, что космический порядок не тиражируется. Их часы рассчитаны до 2100 года.
АЛЕКСЕЙ Ъ-ТАРХАНОВ