Завершился 45-й международный кинофестиваль в Мангейме-Гейдельберге. Главный приз присужден датскому фильму "Восемнадцатое" режиссера Андерса Ронноу-Кларлунда (ему достался также приз критики — ФИПРЕССИ), специальный приз — индийской картине "Пламя" (режиссер Дипа Мехта), приз памяти Фасбиндера — китайскому "Воскресному любовнику" (режиссер Лу Йе). Награждены также лучшие документальные и короткометражные ленты.
Можно спорить о справедливости наград, но общий высокий уровень конкурсной программы не вызывает сомнений — особенно если учесть, что в ней преобладали фильмы-премьеры. Благодаря усилиям директора Михаэля Кетца и его команды здешний фестиваль за последние три-четыре года вышел из кризиса. Он проходит теперь не только в Мангейме, но и в соседнем Гейдельберге, причем Кетц успешно использует в интересах дела борьбу городских амбиций и разницу в атмосфере, которая мгновенно ощущается, когда выходишь из курсирующего туда-сюда фестивального "шатла".
Университетский Гейдельберг с его романтическим германским пейзажем и вольной студенческой атмосферой — идеальное место для сборищ киноманов. Заново отстроенный после войны Мангейм выглядит как нескончаемый торговый центр и испытывает комплекс культурной неполноценности. Ощущение унылой упорядоченности (здесь нет улиц, только квадраты — от А1 до U6) развеивают лишь живописные сходки местных панков, темпераментные турки и несколько городских сумасшедших. Тем более город гордится благородной традицией своего фестиваля.
Если вы большую часть времени проводите в Гейдельберге, вам не избежать дискуссий, которыми искусно управляет ветеран немецкой кинокритики Питер Янсен, без труда находящий общий язык с молодыми. Дискуссия прошла и в Мангейме — с участием того же Янсена и под руководством генерального секретаря ФИПРЕССИ Клауса Эдера, который сформулировал тему разговора как "Динозавры и развлекатели" (в русском языке нет пока приемлемого эквивалента понятию entertainers). Столкнулись два лагеря: с одной стороны, режиссеры и критики старшего поколения, несмотря на внутренние разногласия мыслящие в "устаревших" категориях авторского искусства; с другой — молодые поклонники Голливуда, которых кто-то в кулуарах прозвал "обезьянами". Выступавший от "динозавров" немецкий режиссер Эдгар Райц суммировал итог дискуссии: поскольку кино как искусство оказалось "съедено" ненасытным миром мультимедиа, его — киноискусство — придется изобретать заново. И, скорее всего, кому-нибудь из молодых.
Среди участников конкурса с самого начала выделялись режиссер и продюсер фильма "Восемнадцатое" — два двадцатилетних датчанина-альбиноса в одинаковых рекламных куртках с надписью Klondike. Добираясь с ними вместе из аэропорта, я не предполагал, что они станут главными фаворитами фестиваля, а мне, как председателю жюри ФИПРЕССИ, придется вручать им приз. Представленная ими картина, хотя и была подражательной, но по отношению к хорошим европейским образцам. Смесь драмы, комедии и психотриллера выполнена в стиле и особой визуальной технике Ларса фон Триера, отработанной на студии Zentropa, есть даже больница, напоминающая "Королевство". Правда, не ощущалось ни присущей сорокалетнему мэтру мистики, ни его специфичного юмора, но тогда это был бы уже чистый плагиат, а молодые авторы попытались выстроить социальный портрет Дании в день референдума о вхождении в единую Европу.
Фестивальная жизнь в Мангейме протекала в Штадтхаусе — большом мультикультурном центре. Тут и китайские, и мексиканские забегаловки, и итальянский ресторан с русской обслугой — судя по долетавшим оттуда звучным междометиям; тут же благотворительная раздача детских одежек. Никакого ажиотажа вокруг звездного мира кино, ничто не напоминало и о деловом ритме больших фестивалей. Между тем здесь присутствовало несколько китов кинобизнеса и фестивального движения.
Первый был представлен очаровательной Франсин Брюхер, продюсером арт-фильмов Иоселиани и Риветта, известной также организацией образцовых кинорынков: с этой целью ее сюда и позвали. Другой непременный персонаж всякого уважающего себя кинособытия — британский репортер Филипп Бергсон, признавшийся, что посетил в этом году 32 фестиваля: рекорд, который будет нелегко побить даже столь же убежденному, как он, холостяку. Его степень информированности ("На экуменическом приеме будут угощать молодым рейнским вином") сравнима только с его тактом и учтивостью.
И все же никто не сравнится по колоритности с неутомимой Фэй Вайян, в течение тридцати лет заправлявшей фестивалем в Мангейме и ныне не пропускающей (пусть говорят — из ревности к новому руководству) ни одной дискуссии, ни одного просмотра. Ее хорошо помнят наши режиссеры старшего поколения, многим из которых она открыла дорогу к международному признанию. Но даже из них не все знают, как эта невероятной энергии женщина стала патронессой русского кино. В последние недели войны молодая Фэй с двумя детьми бежала через линии двух фронтов из советской зоны оккупации. В течение десяти лет она не могла даже слышать о русских. Но как-то она встретилась с одной кинематографической делегацией, подружилась с Ларисой Шепитько и Элемом Климовым. "Что делает Элем?" — первый вопрос, который задает восьмидесятилетняя Вайян при встрече.
Увы, в вопросе уже заведомо звучит разочарование. Того русского кино, которое любила и поддерживала госпожа Вайян, более не существует. И его недавние поклонники охладели к России — как только убедились, что она никакая не альтернатива и что всякие загадки русской души улетучились при первых признаках нормальной буржуазной жизни. Ну еще не такой, как в Мангейме, и, однако, именно к ней устремленной. Неслучайно, кроме показанного на открытии "Кавказского пленника", на фестивале не было российских фильмов. Если не считать таковым прикативший из Парижа "Московский трамвай" Жан-Люка Леона — французского специалиста по русской душе.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ