Мировой рынок металла — это сотни миллиардов долларов, десятки миллионов рабочих, гигантский обслуживающий флот, сотни портов, тысячи складов, огромное политическое влияние (вспомним хотя бы, что империя Гитлера строилась в том числе и на деньги сталелитейного магната Круппа). И около пятидесяти брокеров Лондонской биржи металлов, управляющих потоками сотен миллионов тонн металла. Одним движением руки эти люди часто решают судьбы целых стран (к примеру, благополучие Чили во многом зависит от благополучия мирового рынка меди). Проникнуть в святая святых мирового рынка металлов и понаблюдать за жизнью этих людей удалось спецкорреспонденту Ъ КИРИЛЛУ Ъ-ВИШНЕПОЛЬСКОМУ.
Невыспавшийся брокер опасен для рынка
Шесть утра. Сквозь сизую хмарь предрассветного Лондона пробиваются редкие огни слишком рано проснувшихся окон. В такое время в столице Объединенного Королевства не спят полиция, дворники и брокеры Лондонской биржи металлов. Брокерам уже через полтора часа нужно занять рабочие места в конторах на верхних этажах Plantation House, что на Leadenhall Street в лондонском City и на долгих четыре часа "повиснуть" на телефоне. К первой торговой сессии нужно выяснить, каково настроение клиентов биржи, что они хотят продать или купить и по какой цене. А заодно — как настроение жены клиента, какую отметку получил его наследник вчера в школе, с аппетитом ли кушает его любимая такса — клиент должен быть близким другом брокера и полностью ему доверять во всех вопросах...
Подсчитайте количество сколько-нибудь крупных металлургических компаний во всем мире, поделите их число на семнадцать (именно столько брокерских контор работает на LME) — и вы получите число друзей, которых каждый член биржи должен обзвонить с утра.
Ну а пока невыспавшийся мрачный торговец доедает свою овсянку и облачается в профессиональную униформу — белая (или лучше серая) рубашка, черный или (в крайнем случае) темно-синий однобортный костюм, черные туфли, однотонный галстук "спокойных" тонов. Допустимая вольность — неяркая полоска на костюме (но даже и с этой полоской брокер среди коллег смотрится чуть ли не левым радикалом). И естественно, никаких белых носков. Настойчиво повторявшая мне это требование секретарша одного из участников биржи (шесть лет прожившая в Москве) после каждого упоминания долго хихикала и понимающе смотрела мне в глаза: мол, знаем мы вас, русских. Кстати, желательно, чтобы все вышеперечисленное было как можно дороже. Однако та же секретарша утверждает, что коллектив биржи — "небольшой, тесно сплоченный и закрытый от внешних воздействий мирок", и потому к человеку там относятся не "по одежке", а по его действиям. В том числе и по поведению — брокеры должны быть спокойны, рассудительны, предупредительно-вежливы и интеллигентны.
Искусство говорить по трем телефонам одновременно
Но только не во время торговой сессии — она на несколько минут преображает торговца до неузнаваемости. Но обо всем по порядку. В двадцать девять минут двенадцатого, за минуту до начала первой торговой пятиминутки я подымаюсь из небольшого холла биржи на застекленную галерею, с высоты которой торговый ринг (круг из красных кожаных диванов пяти метров в диаметре) виден как на ладони. Скинув пиджаки и зажав папки под мышкой, не торопясь занимают места на диванах ring dealers — главные люди LME, имеющие право принимать решения. Вокруг ринга собирается толпа dealers clerks — чернорабочих биржи, подручных дилеров ринга. В телефонных кабинках в двух метрах от ринга — telephone runners, отвечающие за передачу информации клиентам.
Звенит колокол — действо начинается. Толпа внизу приходит в движение, клерки выкрикивают предложения, дилеры ринга лихорадочно марают бумагу неразборчивыми каракулями, размахивают руками в специфических биржевых жестах, телефонисты орут в трубки. Прямо подо мною лысоватый тип умудрился зажать две трубки плечами, одну держит в руках перед собой и вопит так, чтобы слышно было сразу во всех трех. Шум нарастает, клерки мечутся вокруг ринга, лысина телефониста покрывается каплями пота. За пять минут сессии нужно выяснить объем предложений, передать информацию в офисы брокерских фирм. Те, в свою очередь, должны связаться с клиентами, выяснить их пожелания, передать по цепочке обратно на ринг... При этом нужно еще по пожеланию клиента что-либо успеть купить. На исходе пятой минуты торговой сессии не спасает даже двойное шумопоглощающее стекло, отделяющее галерею биржи от ринга — в общем гвалте я не могу разобрать ни слова из пояснений моего гида. Но вот звенит звонок, и шум затихает. Через минуту в зале ни души.
Два часа (с небольшими перерывами) такой работы, и можно отдохнуть и подлечить расшалившиеся нервы добрым английским пивом. Любители тихой жизни, правда, могут выпить чашечку кофе в Faria Coffe Shop за углом, небогатые секретарши LME бегают подкрепиться в self serve restaurant City Battery. Но уважающий себя брокер, выйдя из дверей LME, пересечет Leadenhall Street чуть вправо наискосок и присоединится к коллегам в непременном пивном пабе The Old Monk. Не отстаю и я: двадцать одна ступенька вниз, тяжелые кованые двери — и я оказываюсь в облицованном дубом сумрачном зале, наполненном дымом, ароматами льющихся широким потоком Guinnes, Heineken, The Kronverk 1664, Beamish Red, Theakstone Best, Fosters и взбудораженным ором разгоряченных брокеров. Одинаково черно-белые, в почти непременных очках, коротко подстриженные и молодые (работа на ринге требует реакции, хватки, энергии), торговцы чем-то неуловимо напоминают роту солдат, выбравшихся отдохнуть с друзьями.
Жена и телевизор как способ расслабиться
Потягивая густой, горьковатый Beamish Red (скажу вам, страна, в которой могут пить такое пиво — счастливая страна), слушаю откровения брокера биржи Гранта Ховарда.
— "Ты не знаешь, как я устаю. Постоянно на виду, постоянно общаюсь с клиентами, непрерывно говорю... Иной раз приду домой, а говорить с женой не хочется. А представь, какое нервное напряжение — в такой спешке, в таком шуме не сделать ошибки, правильно купить, правильно продать. Это же миллионы долларов! Напряжение такое, что снять его быстро просто невозможно. Вот я играю на гитаре в ансамбле, приятели мои ездят на рыбалку, кто-то ходит в спортзал тут же на бирже, кто-то по выходным режется в гольф. Самые денежные на уик-энд летают во Францию покататься на лыжах. Но все мы пьем. Пьем с клиентами, пьем просто так, чтобы расслабиться".
Рассказывают кстати, что некоторые брокеры расслабляются и более экзотическим образом. Так, еще несколько лет соседи одного достаточно известного участника биржи могли не читать Financial Times, чтобы узнать об очередном кризисе LME: приезжая после "просадки" биржи домой, брокер неизменно избивал жену, крушил мебель и выкидывал телевизор из окна. В конце концов несчастная супруга покинула импульсивного торговца, а вскоре и сам брокер ушел с биржи — по-другому расслабляться он не научился, и нервы расшатались.
А пьют брокеры действительно профессионально. После двух кружек пива пол подо мною кружится и покачивается, торговцы же невозмутимо отправляются проводить оставшиеся на день торговые сессии. В пять часов последняя сессия, затем — "подбить бабки" и отправляться домой. Или опять в Old Monk. По пятницам старшие брокеры (большей частью "медные"), бывает, отправляются на загородные виллы (при годовом доходе в 200 тысяч фунтов стерлингов виллу себе можно позволить). Но чаще всего — с клиентами играть в гольф или бридж, обсуждать будущую неделю, обихаживать, увещевать, умасливать. Виллы простаивают без дела, но интересы дела — превыше всего.