Джон Якоб Астор долгие годы считался настоящим символом успеха по-американски. Прусский юноша, приехавший в Нью-Йорк с пригоршней долларов в кармане, сумел основать могущественную меховую империю, скупил половину Манхэттена и закончил жизнь обладателем состояния более чем в $200 млн. Тем не менее потомки свергли его с этого пьедестала. Почему так произошло?
Пасмурным ноябрьским утром 1783 года из Ливерпуля вышел парусник до Нью-Йорка. На борту этого самого обычного судна среди прочих пассажиров находился самый обычный юноша — Джон Якоб Астор. Кроме небольшого узелка с личными вещами, он имел при себе всего-навсего $25 и семь флейт собственного изготовления.
Вряд ли кто-либо из его попутчиков, глядя на молодого человека, путешествующего, как было указано в его билете, "вне всех классов и без права претензий", мог подумать, что едет рядом с будущим меховым королем и крупнейшим финансовым магнатом Америки.
В сумерках
Джону Якобу Астору было суждено стать легендарной личностью. Вашингтон Ирвинг назвал его "величайшим в мире станком для изготовления денег", "современным царем Мидасом, своим прикосновением обращающим любые вещи в золото".
Однако Джон Якоб, в отличие от мифического Мидаса, появился на свет вполне традиционным способом. Произошло это ровно за 20 лет до того, как он отправился в Америку, в небольшом поселке под немецким городом Вальдорф.
Немецкое имя Якоб, которое он получил при крещении, в переводе с древнееврейского означает "зачинатель, основоположник". Якоб был третьим по счету сыном местного мясника, весьма небогатого человека. Как и многие в Пруссии после Семилетней войны, Асторы едва сводили концы с концами. Мясная лавка не могла прокормить всю семью. Поэтому, достигнув двадцатилетия, из дома в поисках лучшей доли уехал сначала старший сын Джордж, а затем и средний — Генри. В то время Германия была одной из беднейших стран Европы, поэтому неудивительно, что Джордж отправился в Лондон, а Генри — в Нью-Йорк.
Помимо традиционного немецкого трудолюбия Асторы обладали еще и великолепным музыкальным слухом. Последнее позволило Джорджу делать неплохие музыкальные инструменты и успешно торговать ими. Вскоре к его бизнесу подключился и Джон Якоб. Он был еще совсем молод, но покинул родной дом, ставший тесным, поскольку отец вторично женился (мать Джона Якоба умерла).
Джон Якоб отличался не только трудолюбием и слухом, но и еще одним крайне необходимым для преуспеяния качеством — он умел прогнозировать. Живя в Лондоне, Джон Якоб понял, что борьба американских колонистов за независимость от Англии рано или поздно закончится их победой и появлением на карте мира нового государства, в котором у молодого человека без капитала, но со способностями шансов преуспеть будет гораздо больше, чем в Англии.
А пока Джон Якоб не терял времени даром — учил английский и пытался как можно больше узнать об английских колониях в Северной Америке. А через два месяца после окончания войны за независимость Джон Якоб, собрав необходимую для поездки сумму, морем отправился в Нью-Йорк.
Путь до Америки занял немало времени. Только в марте 1784 года Джон Якоб ступил на нью-йоркскую землю. Но эти несколько месяцев он опять-таки провел не зря. Среди своих попутчиков Астор нашел человека, знания которого приоткрывали ему дверцу в мир успеха и процветания.
Соотечественник Джона Якоба, сделавший себе состояние на торговле мехом, насмехавшийся над "дудками" юноши и сравнивавший его с Гансом-Крысоловом, помог ему определиться в главном — понять, что и как он будет делать в Америке.
Как и его удачливый попутчик, Джон Якоб Астор решил заняться меховой торговлей.
На рассвете
Америка поразила Джона Якоба своими неосвоенными просторами. После тесной Европы все здесь казалось грандиозным. Но любоваться природой, а уж тем более бесцельно путешествовать Джону Якобу было некогда. "Первым делом деньги, а романтика потом" — с этими словами он отправился по меховым конторам искать работу и довольно быстро нашел себе место.
Вскоре ему удалось открыть свой бизнес. Начальный капитал для него Астор добыл традиционным для молодого человека образом — выгодно женился. Супруга Джона Якоба Сара Тодд происходила из датской семьи торговцев мехами (они торговали уже более 100 лет), и ее приданое состояло из $300 капитала, опытного глаза эксперта по мехам и полезных связей.
$300 в те времена были серьезными деньгами, и в 1786 году Джон Якоб смог открыть в центре Нью-Йорка магазин по продаже мехов и музыкальных инструментов. Не подумайте, что он выставил там привезенные из Лондона флейты — их он продал сразу, снизив цену до минимума.
Возможно, кому-то свой магазин показался бы вершиной карьеры, однако Джон Якоб был не таков. Магазин, как и семья, был лишь ступенькой для него. Он и Сара не тратили лишних денег, не теряли времени, семейные обязанности были расписаны от и до. Сара занималась магазином, Джон Якоб — закупкой товаров. Надо было двигаться дальше.
Всю свою энергию Джон Якоб направил именно на это. Используя деловые связи жены и свои собственные, он вскоре стал своим человеком среди меховщиков американского Северо-Запада. Не видя в совсем молодом немце серьезного конкурента, многие опрометчиво рассказывали ему о проложенных по дикому краю маршрутах, о самых дешевых рынках и многом другом.
"Не только молчание золото, но и выведанные тайны",— решил Джон Якоб и обратил чужие слова в свое золото. К началу 90-х Астор добился ошеломляющих успехов — практически вытеснил конкурентов с рынка продажи меха в Нью-Йорке и заключил сверхвыгодную сделку с Северо-Западной компанией, которая позволила ему импортировать товары, экономя огромные суммы.
К началу XIX века Джон Якоб стал самым крупным меховщиком США и Канады. По самым скромным подсчетам, его состояние составило четверть миллиона долларов.
Став состоятельным человеком, Джон Якоб начинает вкладывать деньги в репутацию. Он приобретает фешенебельный особняк в центре Нью-Йорка, где устраивает светские приемы, поражая гостей тонким вкусом. Количество его деловых партнеров растет, а вместе с ним растет и сфера его интересов. "Не имей $100, а имей 100 достоверных источников информации, как их приобрести" — вот его девиз.
Вскоре по приглашению одного из новых друзей Джон Якоб едет в Лондон, где покупает лицензию на право торговать во всех портах Восточно-Индийской компании. В Нью-Йорке Астор легко находит компаньонов и открывает новое дело — морскую торговлю с Китаем.
Это было рискованное, опасное, но сулящее большие доходы предприятие. Первый же рейс принес Джону Якобу $50 тыс. чистого дохода. На прибыль от торговли с Китаем он покупает недвижимость в Нью-Йорке. Вскоре цена на землю выросла в десятки раз, принеся ее владельцу не только деньги, но и славу единственного человека в мире, который когда-либо владел фактически половиной Манхэттена.
Но мех по-прежнему оставался главным делом Джона Якоба.
В зените
Представление о том, как функционировал пушной бизнес Астора, легко составить по советскому фильму "Начальник Чукотки". Тысячи агентов компании ездили по неосвоенным регионам Северной Америки и обменивали у индейцев меха на промышленные товары — одну бобровую шкурку на одну стальную иголку.
Это приносило огромную прибыль, но и конкуренция была жестокой. Главными соперниками Джона Якоба были канадские и английские торговцы, и с ними шла настоящая война. Полями сражений были как кабинеты высших государственных чиновников, где главным оружием выступал доллар, так и девственные леса Канады, где дело часто доходило до рукопашной.
В 1808 году Джон Якоб основал Американскую меховую компанию. Через ее многочисленные форты осуществлялась широкомасштабная закупка мехов по всему Дальнему Западу. По мере истребления бобров агенты Астора забирались все дальше и дальше на Запад. Это не только увеличивало себестоимость меха, но и усиливало конкуренцию. Джон Якоб вынужден был искать союзников.
Естественно, что его выбор пал на влиятельнейшую Северо-Западную компанию, которая была своего рода профессиональной ассоциацией американских меховщиков. Он предложил совету директоров основать Тихоокеанскую меховую компанию, причем свой доход от ее деятельности определил в две трети. Несмотря на противодействие конкурентов и другие трудности, в 1810 году все необходимые документы были подписаны. Результатом этого стали не только дополнительные прибыли Джона Якоба, но и присоединение к США штата Орегон.
Однако и это не остановило Джона Якоба. Его ум по-прежнему не знал покоя. Теперь он думал о мировом торговом господстве.
Суть нового плана была такова. Ежегодно из Нью-Йорка в Орегон выходят два торговых корабля с американскими товарами для индейцев. В Орегоне товары обмениваются на меха; затем корабли везут мех в Китай, где продают его. На вырученные деньги закупаются китайские товары, которые отправляются в Европу. В Европе они меняются на другие (разумеется, с выгодой), и караван с грузом отправляется обратно в Нью-Йорк. Продажей европейских товаров в Америке завершается годичный цикл. И так каждый год.
Этому замыслу не суждено было воплотиться: один из кораблей, приготовленных для этих плаваний, сгорел; подготовка другого была прервана начавшейся в 1812 году второй англо-американской войной.
Но и на этой войне Джон Якоб сумел заработать. В конце военной кампании американское правительство оказалось в стесненном финансовом положении, в результате чего долговые обязательства государства в несколько раз упали в цене. Астор стал скупать их, утверждая, что тем самым спасает страну от разорения. Но, выкупив достаточное количество ценных бумаг, он добился, используя свои связи, выплаты ему всей суммы до единого цента, причем вместе с процентами и пеней за просроченность.
Перед закатом
К концу 20-х годов XIX столетия меховой бизнес стал умирать. География и экономика работали против него. Расстояния и цены становились слишком большими, чтобы приносить прибыль. К тому же в Европе стал меняться стиль одежды, и цены на меха постепенно снижались.
Чутье не подвело Астора. В июне 1834 года он продал свое предприятие по скупке и продаже мехов. О том, что это было сделано вовремя, свидетельствует тот факт, что его преемники вскоре оказались на грани банкротства.
Следующие 14 лет (вплоть до своей смерти в 1848 году) Астор занимался недвижимостью. Работы здесь был непочатый край, так что неудивительно, что на момент смерти недвижимое имущество Джона Якоба оценивалось более чем в $200 млн.
Созданная им империя пережила своего основателя и обессмертила его имя. Потомки Джона Якоба, продолжая дело, построили сеть гостиниц, названных в честь семьи "Асториями". Добрались они и до России — петербургская "Астория" принадлежала им.
В конце жизни Джон Якоб тратил деньги на благотворительность, помогал начинающим бизнесменам дешевыми кредитами. Однако многие не верили в его искренность. Все считали его человеком-машиной для зарабатывания денег. Официальный биограф Астора Джеймс Партон так писал о нем: "Астор был груб, эгоистичен, но при этом наиболее удачлив в делах, нежели кто-либо из когда-либо живших под этим небом".
Но может ли быть груб человек с музыкальным слухом и тонким вкусом? Впрочем, Астор мог и измениться — так же, как изменилось отношение к нему. Если в XIX веке и начале XX века он считался в Америке чуть ли не символом успеха по-американски, о нем восторженно отзывались Вашингтон Ирвинг и Джек Лондон, то сейчас он низвержен с пьедестала. Ему едва ли не лично ставят в вину и уничтожение сотен тысяч бобров, и обман индейцев, и безжалостное разорение конкурентов, и шантаж правительства.
Впрочем, если бы Джон Якоб Астор как-то узнал об этом, он вряд ли что-либо изменил в своей жизни.
КИРИЛЛ ГУЛЕНКОВ
К НАЧАЛУ ХIХ ВЕКА ДЖОН ЯКОБ СТАЛ САМЫМ КРУПНЫМ МЕХОВЩИКОМ США И КАНАДЫ. ПО САМЫМ СКРОМНЫМ ПОДСЧЕТАМ ЕГО СОСТОЯНИЕ СОСТАВИЛО ЧЕТВЕРТЬ МИЛЛИОНА ДОЛЛАРОВ