Первый раз я оказался здесь в июле 1978-го. Для издательства "Искусство" мне надо было снять несколько памятников архитектуры. Небольшой список включал в основном легкодоступные места вблизи населенных пунктов и проезжих дорог. Как было принято, я представился в обкоме, и вскоре меня забросили в Ведено, а оттуда — в пограничный с Дагестаном Макажой.
Озеро Казеной-Ам, Хой, Макажой, дагестанское селение Ансалты, расположенное ниже, сегодня известны всем. В этих местах берет свое начало вторая чеченская война.
В первые же дни увиденное захватило меня, и под сильным впечатлением я решил отказаться от первоначального плана, сбежать от сопровождения и на свой страх и риск продолжить маршрут, положившись на карту. Решаясь на это, я руководствовался чувством, что в стороне от дорог и за пределами списка находится то главное, что мне предстоит увидеть и пережить.
Абстрактные для большинства названия — Аргунское ущелье, Итум-Кале, "дорога" на Шатили — живут во мне физическим ощущением конкретных мест, преодоленных километров, воспоминаниями о людях. Я шел по горной Чечне, останавливаясь у пастухов и пасечников, слушал нескончаемые рассказы о прежней жизни и ужасах депортации.
Именно тогда, в 44-м, была раз и навсегда разрушена настоящая горная страна. После Возвращения жизнь не вернулась сюда, она сконцентрировалась на равнине, в предгорьях и в тех горных селениях, куда ведут немногочисленные проезжие дороги.
Я шел по Чечне, и постепенно менялось восприятие окружающего. "Памятники архитектуры", ради которых я оказался тут, наполнялись иным содержанием. Они превращались в хранилище памяти о трагедии, пережитой народом.
Очевидно, благодаря пережитым тогда чувствам мне кажется, что именно оттуда, изнутри Чечни, я теперь слежу за происходящим. Вновь я развертываю в памяти пройденные пути, вновь вижу руины, мимо которых проходил, и мне начинает казаться, что они превращаются в памятники будущего Чечни.
Игорь Пальмин
фотограф