Большой театр ругать невыгодно: не ново, не опасно, не интересно. Заезженно. И намерения у руководства самые добрые. Приняв активное участие в проекте Российской хореографической ассоциации "Бриллианты мирового балета" (продюсер Олег Шевчук), театр искренне желал почтить одну из самых ярких балерин советского периода своей истории.
К 80-летию Ольги Васильевны Лепешинской Большой предоставил (небезвозмездно, правда) собственную сцену, оформил ее в лучших традициях — убрав цветами и задрапировав шикарным полукругом рисованного задника с почти всамделишными золочеными ложами и натуральными подмостками, скорректировал проект ассоциации, пополнив мировую сокровищницу талантов перлами из собственных закромов. Художественный руководитель балета Вячеслав Гордеев изваял сценарий и срежиссировал празднество: возвышенные стихи (что-то о звездах, которые не падают, а горят вечно), озвученные хриплым от усилий не сфальшивить голосом Всеволода Абдулова, короткие спичи-здравницы и благодарственные ответы юбилярши, архивные пленки танцующей Лепешинской, вручение медали "За заслуги перед Отечеством", шествие героини вечера по розам, устилающим сцену... Словом, хотели как лучше.
Самоубийственной оказалась идея смоделировать творческий путь балерины, пробежавшись по ее коронным ролям. Экранная Лепешинская одним взмахом невыворотных крепких ног, одним винтом ураганного пируэта, одним взлетом смерчеподобной поддержки смела со сцены пресных, худосочных, послушных воспроизводительниц классических текстов.
Дети из академии Софьи Головкиной, вымученно-старательно дотягивающие подъемы, колени, а заодно и локти в строевых учениях "Маленькой симфонии" на музыку Беллини (хореография академика Головкиной), задали тон всему первому отделению. Выросшими, заматеревшими, иногда постаревшими школярами выглядели артисты ГАБТа, с покорной оживленностью тянувшие лямку тяжкого ремесла. Вряд ли избыток звезд привел режиссера-постановщика к оригинальному решению "сообразить на семерых" шаловливое юношеское па-де-де из "Тщетной предосторожности". Экзаменом педагога-халтурщика выглядели знакомые связки па, распределенные по принципу "у кого что лучше идет". Зато художественная концепция автора идеи, трактующая танец как набор выигрышных трюков, получила законченное воплощение. Триумфом этой концепции стали самозабвенные прыжки Морихиро Иваты в партии Сатира — с исчезновением всех ведущих солистов Большого маленький японец сделался подлинной звездой главного российского театра. Пока не исчезнувшая прима-балерина Надежда Грачева даже в неброский па-д`аксьон печальной Эсмеральды сумела внедрить ошеломляющие находки: чего стоит хотя бы обводка в арабеск со вздыбленными к колосникам ногой и руками и уложенными вниз под углом 90 градусов головой и корпусом, или опрокинутый корпус с касанием затылком собственных колен, или канкан мягких батманов на 180 градусов, сменивший знаменитые balone Петипа. Демонстративная напевность рук, ювелирная обработка мелких pas de bourre, заломленные брови и балеринский апломб не могли скрыть гулкую пустоту формы. Петербургская пара Эльвира Тарасова и Андрей Баталов (па-де-де из "Дон Кихота") воображение не потрясла, хотя коренастый прыгучий танцовщик подготовил сюрприз вполне в московском вкусе — сверхшпагатную разножку с поворотом в воздухе.
Мировые бриллианты, собранные с помощью координатора проекта Ольги Смоак, оказались не первой величины и все же на фоне отечественной коллекции выглядели достаточно ярко. Иностранцы (в основном представители держав, в которых разворачивалась педагогическая деятельность Лепешинской), снисходя к консерватизму русских, показали вполне академичную программу: классические вариации и па-де-де, дуэты и фрагменты из балетов 20-30-летней выдержки. Корректна, изысканна и женственна была Джульетта очаровательной шведки Аннели Алханко в благопристойной сцене у балкона (хореография Макмиллана). Ее Ромео (Ханс Нильссон) все силы души отдал прыжковым сложностям партии и оказался скуповат на изъявления чувств. Сара Уилдор, юная солистка Королевского балета Великобритании, в партии Манон (хореография того же Макмиллана, партнер Майкл Нанн) оказалась взбалмошной девчонкой, резвой, как котенок, и непредсказуемой, как погода. Сняв привычные в этой роли рафинированное изящество и жеманную нежность, она сумела прорваться к литературному прототипу сквозь наслоения авторитетных интерпретаций. Высокая, угловатая, точная, как астролябия, Куша Алекси и пластичный стильный красавец Норберт Граф (Баварский государственный балет) интимный диалог мужчины и женщины обратили во взаимодействие бесполых воль, замаскировав филигранной графикой танца тайную мечтательность хореографии Ханса ван Манена и музыки Эрика Сати.
Гвоздем, диссонансом, живительным глотком, паршивой овцой — смотря как посмотреть — стала Мари-Клод Пьетрагалла. Звезда Парижской оперы наотрез отказалась развлекать публику прыжками и фуэте и привезла в Москву 25-минутный моноспектакль на музыку Обри "Не оглядывайся назад", поставленный специально для нее американкой Кэролин Карлсон в 1994 году. Ученица абстракциониста и фантазера Алвина Николайса, Кэролин Карлсон в этой работе увлеченно погружается в мир европейского танцтеатра с его проблематикой, повествовательностью, пластической изобразительностью и предметностью сценографии. Балет трактует модную тему андрогинности: женское и мужское сосуществуют, конфликтуют, выжигают изнутри человека, не желающего принять эту двойственность, пугливо оберегающего свою тайну и от этого отчаянно одинокого. Трагический гротеск — задуманный жанр спектакля. Однако это не лучшая работа хореографа: много навязчивых повторов, разжевывающих очевидное, мало пластических и комбинационных находок, есть просчеты в композиции, так и не завершившей длительную разработку мощной кульминацией. К тому же балет явно рассчитан на камерную аудиторию, где не остался бы незамеченным ни одни хореографический, мимический, интонационный нюанс. Но мощь и сила таланта неистовой француженки заставляют огромный зал следить затаив дыхание за тем, как она снимает пиджак, или стискивает кулаки, или долго, как самый последний, испускает вздох. Пластика балерины, то по-чаплински угловатая, то мучительно-текучая, обволакивающая, как зубная боль, то пародийно-патетическая, то беспомощно-невнятная, придает схожим комбинациям разные смыслы, делает линейное повествование объемным, многозначным, непознаваемым. Погруженная в трагические дебри "инь-янь" француженка и трансформирующая официальный советский оптимизм в индивидуальное упоение жизнью Ольга Васильевна оказались парадоксально схожи по магии воздействия на зрителя.
Столичным балетоманам, посаженным на сухой паек московскими театрами, остается уповать, что бриллиантовые компании (среди спонсоров гала-концерта — De Beers и Ассоциация российских производителей бриллиантов) и впредь не оставят нас голодными.
ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА