Премьера / Театр
Фото: afisha.bigmir.net
В столичном Доме актера основатель и единственный исполнитель театра "Миф" Михаил Фица показал монодраму Ярослава Стельмаха "Синий автомобиль". Спектакль посмотрел СЕРГЕЙ ВАСИЛЬЕВ.
Свой, возможно, лучший текст для театра — трагикомедию "Синий автомобиль" — драматург Ярослав Стельмах написал в начале 1990-х. И хотя к этой пьесе примерялись многие артисты, включая Богдана Ступку и Богдана Бенюка, сценическое воплощение она получила только в 1998 году благодаря режиссеру Игорю Славинскому и актеру Алексею Вертинскому. Этот спектакль, объехавший за 15 лет десятки фестивалей и собравший множество наград и премий, до сих пор идет на камерной сцене киевского Молодого театра, а роль А — так зовут единственного героя этого драматического монолога — по праву считается одной из самых значительных в артистической карьере ее бессменного исполнителя. Алексей Вертинский, который, кстати, начал репетировать эту роль в экстренном порядке, заменив чуть ли не за неделю до уже объявленной премьеры другого актера — нервного интроверта Валентина Троцюка, текстом Стельмаха был отнюдь не очарован, даже вступал с автором в перепалки, но в итоге — после всех конфликтов и споров — действительно создал маленький шедевр. По крайней мере, сегодня именно Вертинский негласно признается эталонным медиатором авторского замысла, и, в общем, все, кто пытался совладать с этим на первый взгляд простым и понятным текстом после него, особых открытий не совершили.
"Синий автомобиль" — пьеса автобиографическая, исповедальная и на самом деле очень хитро устроенная. Ее герой — писатель, терзаемый муками творчества. Процесс сочинения новой пьесы, поиска ее жанра, темы и персонажей буквально материализован. На наших глазах А мыслит вслух, выдумывая сюжет, который, по его мнению, будет актуален и интересен гипотетическим зрителям. Фантазия автора мечется, словно заяц под дулами охотников. Выдуманные им герои путаются и попадают во все более абсурдные ситуации, социологические и литературные клише теснит горячая публицистика, чужие цитаты соседствуют с доморощенными афоризмами. Посреди этого безумия герой неожиданно начинает примешивать к вымыслу личные, иной раз очень интимные и болезненные воспоминания — о ссоре с матерью, смерти отца, обиде на младших брата и сестру. Собственно, этот гибрид бесшабашного гаерства и обжигающей лирики составляет главную жанровую сложность и ловушку этой необычной пьесы.
В свое время Алексей Вертинский этот парадокс интуитивно очень здорово прочувствовал. Будучи эксцентриком по своей природе, он превратил монолог героя в поток абсурдистского словесного поноса, комедийное шоу, которое буквально обрушивалось, выворачивалось наизнанку, когда А начинал говорить о действительно важных вещах — семье, доме, памяти. Комик внезапно представал трагическим актером, лириком без кожи.
В новой версии "Синего автомобиля", премьеру которой недавно показал создатель театра "Миф" артист Михаил Фица, этот принципиальный для Ярослава Стельмаха контраст, надо признать, выявлен не столь резко и умно. Когда герой, выйдя на сцену, неожиданно облачается в халат и ночной колпак, становясь похожим то ли на пародию на французских просветителей, то ли на какого-то гоголевского помещика, это поначалу кажется дерзкой и остроумной находкой. Увы, подсказку режиссера Юрия Одинокого, названного в афише постановщиком спектакля, артист не слышит — без всякой иронии он принимается честно и рутинно изображать творческие муки: копается в корзине для бумаг, доставая из него скомканные листы, очевидно, с ранее отвергнутыми идеями; ставит на проигрыватель пластинку с ноктюрнами Шопена, видимо, демонстрируя, как музыка способна подстегивать литературное вдохновение; стремительно атакует клавиши печатной машинки. Он, в отличие от Вертинского,— не эксцентрик, а лирик; густые гротескные краски попросту отсутствуют в его актерской палитре; авторскую самоиронию он не чувствует, за чистую монету принимая рождаемые воспаленной фантазией А перипетии с карабкающейся по пожарной лестнице в мансарду к гениальному художнику влюбленной в него докторшей или злоключениями канадского бизнесмена, оказавшегося на койке в коридоре районной больницы.
Впрочем, интимные места "Синего автомобиля" Михаил Фица определяет безошибочно, и в эти моменты берет зал мертвой хваткой — рассказывая ли о примирении героя с матерью, или о последних минутах жизни его отца. Это, конечно, еще и свидетельство силы предельно искреннего текста. Наверное, не все зрители, пришедшие на этот спектакль, поймут сокровенную идею автора о том, что все великие исторические свершения — революции, перевороты, общественные эксцессы, гражданские волнения — полная чепуха по сравнению с последним вздохом мамы или предательством сестры. Зато в том, что они задумаются о цене каждой минуты жизни, нет сомнений. Хотя бы потому, что эта минута может оказаться не только трагичной, но и умопомрачительно счастливой. Даже если она выпадает всего одна на много-много долгих лет.