Кадры разбомбленного Грозного обошли все телевизионные каналы. Это был целиком и полностью советский город, застроенный преимущественно в сталинское, хрущевское и брежневское время. Между тем на территории Чечни находятся настоящие памятники архитектуры, о которых слишком мало известно публике и журналистам. Теперь они могут обратиться в руины и остаться лишь памятниками последней войны.
Мысль о том, что памятники и войны — вещи плохо совместимые, совсем не так очевидна, как кажется на первый взгляд. Если взглянуть на дело иначе, то войны и направлены на то, чтобы захватить чужие замки, храмы и дворцы. "После обеда,— записывает в своем дневнике воспитатель будущего императора Павла I Иван Лопухин,— его Высочество попрыгал и смотрел Блонделеву архитектуру. Назначал, кому в каком доме жить, когда Париж будет наш".
Военные кампании прошлого способствовали изучению архитектуры завоеванных территорий. Наполеон, отправляясь в Египет, захватил с собой целый полк архитекторов, историков, художников, которые зафиксировали, обмерили и изучили древнеегипетские сооружения. Научное изучение Египта, собственно, и началось с наполеоновских походов.
Обстрел германской артиллерией Реймского собора в первую мировую войну был сочтен верхом вандализма. Обсуждая послевоенное устройство мира, Лига Наций специально дебатировала вопрос о том, как сохранять культурное наследие в местах боевых действий.
Вторая мировая война впервые поставила Европу перед неожиданной ситуацией: после военных действий изучать было уже нечего. Все рушится, и непонятно, что завоевывали. Виноватыми оказываются не побежденные, а победители. Американцы, уничтожившие гениальные росписи Андреа Мантеньи в церкви Сан-Джованни дельи Эримитани. Англичане, разбомбившие Дрезден. Ну и мы, разрушившие Кенигсбергский собор.
Солдаты-победители начали испытывать комплекс вины за разрушенное общечеловеческое достояние. В одном из самых своих пронзительных эссе Даниил Гранин описывает свое послевоенное посещение Наумбурга и встречу со скульптурной графиней Утой, стоящей в хоре Наумбургского собора. Все эссе посвящено благодарности Богу за то, что, будучи артиллеристом и обстреливая Наумбург в 1945 году, он по случайности не попал в этот хор из своей пушки.
Казалось, что этот опыт учтен. Например, во время Шестидневной войны воюющие стороны не использовали на территории Иерусалима тяжелую артиллерию и авиацию. Зато людские потери были огромны.
Опыт малых войн последних лет — иракской, косовской и чеченской — оказался диаметрально противоположным. Экономя людские ресурсы, атакующая сторона прибегает к наиболее разрушительному оружию, которым она располагает, за исключением разве что ядерного. При этом памятники архитектуры сделались для победителей не чужим достоянием, которое ты берешь себе, а общечеловеческим достоянием, которое ты уничтожаешь. Единственное, чем может отчасти оправдаться победитель,— тщательнейшим образом зафиксировать и опубликовать те произведения искусства, которые он вынужден уничтожать. Оправдаться не перед противником, а перед собой.
До средневековых замков горной Чечни война дошла только сегодня. Что с ними будет, не возмется предсказать никто.
ИГОРЬ ПАЛЬМИН (фото), ГРИГОРИЙ РЕВЗИН
-------------------------------------------------------
"Это то же, что замки Европы"
Селим Хан-Магомедов, академик Российской академии архитектуры и строительства:
Что представляют собой эти памятники? В Чечне средневековье длилось очень долго, до начала ХХ века, поэтому это те же средневековые феодальные замки Европы. Итальянские крепости или немецкие. При этом перед нами собственная архитектурная школа. Народная архитектура достигает своего расцвета в тот момент, когда в ней появляется устойчивый стереотип. На Кавказе сложилось два типа таких башен. Один — сванский, это в художественном отношении самая развитая архитектура. Другой — вайнахский, с которым мы и сталкиваемся в Чечне и в Ингушетии. Их архитектура проще, но по-своему очень выразительна. Башни очень стройные, высокие, очень изящных пропорций. Все эти памятники были поставлены на местную охрану. В Ингушетии их очень ценят, реставрируют, но огромная их часть теперь не на территории Ингушетии, а в Чечне. Что с ними будет — неизвестно.
"Все равно как если бы у нас разрушили Кремль"
Владимир Морковин, археолог, специалист по Северному Кавказу:
Вайнахские башни — совершенно уникальные памятники. Разумеется, все они поставлены на охрану. Их даже реставрировали в 60-е годы: скажем, башни в селении Хой, Тумали. Но там сейчас идут бои, и вряд ли это кого-нибудь интересует. Мы начали изучать эти памятники в 1957 году, и экспедиции продолжались до 1966 года. Хотя я там бывал и потом. Эти селения производили огромное впечатление. Население было депортировано, и хотя чеченцы уже начали возвращаться на родину, им было запрещено селиться выше 2000 метров над уровнем моря. Так тогда боролись с горной Чечней. А памятники расположены в основном в горах, так что это были пустые селения. Дома разрушались, иногда оставались только фундаменты, но башни, конечно, стояли. Брошенные аулы с фантастическими башнями.
В основном это памятники XVII-XVIII веков. Это был период расцвета их средневековой культуры, они только что приняли мусульманство. Наверное, теперь все это будет разрушено. Мне трудно оценить, насколько это важно в общечеловеческом отношении. Я долго этим занимался, обмерял эти памятники, реставрировал их, я могу быть необъективным. Но для двух народов — ингушей и чеченцев — это их общее вайнахское наследие имеет первостепенное значение. Это основа их национальной истории. Все равно как если бы у нас разрушили Кремль.