Премьерой спектакля "Сон в летнюю ночь" отметил свое 20-летие Театр на Юго-Западе. Из недавнего множества студий антреприза Валерия Беляковича, пожалуй, единственная, которой удалось не растерять актеров, сохранить публику и по-прежнему выпускать по нескольку премьер в год. Разменявший третий десяток театр напротив знаменитой тропаревской церкви Архангела Михаила совершенно не изменился — только несколько постарел.
Возникший в середине семидесятых под явным обаянием забористой любимовской традиции, "Юго-Запад" перенял у "Таганки" многое, кроме главного — политической озабоченности. Валерий Белякович, уморительно изображавший где-нибудь в гостях Л. И. Брежнева, на своем рабочем месте политику низвел в ряд не самых интересных вещей, а из двуединства успеха театра Юрия Любимова — витальность плюс социальность — оставил лишь первую составляющую.
Его выбор был безошибочным: политически актуальному театру оставалось жить совсем недолго, театр витальный никогда из моды не выходил; Белякович же буквально "выкачивал" на сцену потоки энергии — как мог это делать только режиссер-профессионал, стоящий во главе самодеятельных актеров, для которых жизнь и творчество действительно неразделимы. Конечно, "Юго-Запад" не был любительским в полном смысле этого слова — почти все студийцы в конечном итоге закончили дневное, вечернее или заочное отделения ГИТИСа, но флер драмкружка сохранил надолго, и вряд ли это было случайным эффектом. Скорее, Белякович безошибочно рассчитал, что, зафиксировав шаткое равновесие между самодеятельностью и профессионализмом, он сможет долго держать запал. Попытки интеллектуального театра давали здесь катастрофический результат, театр витальный, к которому можно отнести и давнюю постановку "Гамлета", находил поклонников даже в среде старшего поколения интеллектуалов.
Неудивительно, что для юбилея "Юго-Запад" выбрал именно пьесу, за которой во второй половине ХХ века прочно закрепилась репутация "энергетической". Можно даже предположить, что уничижение внешнего благообразия ради внутреннего "бурления-кипения" — утрированно некрасивые тела и лица, тривиальные декорации (точнее, их тривиальное отсутствие), подчеркнуто безвкусные костюмы и грим — тоже входило в правило игры.
Впрочем, лишив одну из самых изысканных пьес мирового репертуара ореола "волшебной сказки", Белякович еще не мог заслужить звание оригинала (самая знаменитая — бруковская — постановка четверть века назад уже была не о магии природы, а о глубинах подсознания). Истинным новатором он с стал, когда решил обойтись с этой пьесой запросто. Что и оказалось самым непростым и, наверное, самым коварным испытанием за всю двадцатилетнюю историю его студии.
Бодрое и близкое к первоисточнику чтение классического текста, на Юго-Западе всегда удававшееся на славу, в новой постановке разбавлено ужимками-прыжками, шутками-прибаутками, популярными мелодиями и нескончаемым кавээновскими острословием. И все, возможно, получилось бы к радости и удовольствию тоже постаревших на двадцать лет зрителей, не окажись Шекспир для такого утренника чересчур длинен и несоразмерно замысловат. Юбилейный апофеоз студийности обернулся вдруг неловким несоответствием: актерам все еще хочется петь и смеяться, как детям, хотя они давно уже взрослые. А тем, как ведут себя взрослые, когда ставят "Сон в летнюю ночь", так никто и не удосужился поинтересоваться.
ЛАРИСА Ъ-ЮСИПОВА